выбивая тихие мелодии осквернения на неисправных машинах.
Путник повернулся во мраке, подняв люминесцентную сферу рукой в перчатке из ткани.
– Привет, Диоклетиан, – сказал он.
Воин стоял в темноте, спокойно сжимая копьё. Он был без шлема, вдыхая земляной запах миллиона воспоминаний.
– Мой сеньор, – сказал он. Каким-то образом голос прозвучал выстрелом в пустоте, нарушив молчание, которое не нарушил Император. Существа зашевелились в тенях, уползая подальше от оскверняющего звука речи.
Император шагал среди безмолвных машин – песок поразил всё даже здесь – и вёл рукой в перчатке вдоль почерневшего от огня металла.
– Сир? Что происходит? Почему я здесь?
– Ты узнаёшь это оборудование?
Диоклетиан позволил взгляду блуждать по обломкам в пещере:
– Нет, мой сеньор.
Император продолжил идти, двигаясь от устройства к устройству, как человек мог бы бродить по коридорам библиариума. Гром, который не должен быть слышен так глубоко под землёй, загрохотал громче, чем прежде.
– В Культе Механикум среди Объединителей есть те, кто считает, что я нашёл главную часть Золотого Трона здесь под песками Терры. Как они полагали реликвию Тёмной Эры Технологий.
Диоклетиан не знал, что ответить. Он был свидетелем неисчислимых часов планирования и создания Золотого Трона. И всё же, как он только что сказал, он ничего не узнал здесь. Он не знал, являлось ли это следствием недостаточного понимания процесса строительства Трона из этого оборудования, или причина просто заключалась в том, что машинный склеп не имел вообще никакого отношения к величайшей работе Императора.
– Возможно, здесь нашли только озарение, – тихо размышлял Император. – Принявшую форму идею, основанную не на успехах древней расы, а на наших неудачах. – Он выдохнул грустный звук, не совсем вздох, не совсем усмешку. – Может я увидел машины, которые не использовались по своему истинному предназначению, и решил создать намного превосходящее воплощение? В этом есть определённая поэзия, не так ли, Диоклетиан? Вера в то, что мы знаем лучше тех, кто был до нас. В то, что мы усидим на троне лучше, чем они.
– Сир, Я… Вы в порядке?
– Или, возможно, идея полностью принадлежала мне. Все оказавшиеся полезными реликвии потерянных эпох являлись наследием мёртвых рас, у которых возникла такая же идея за тысячи лет до моего рождения. В таком случае каждая раса уповает на своё собственное спасение, независимо от других, только затем, чтобы обнаружить, что другие расы и другие империи не смогли спасти себя.
Диоклетиан медленно выдохнул в темноте:
– Это имеет значение, сир?
Император повернулся к нему и впервые посмотрел на кустодия:
– Война закончена, Диоклетиан. Победим мы или проиграем – Гор проклял нас всех. Человечество будет разделять его невежество, пока последний представитель расы не испустит дух. Варп навсегда станет опухолью в сердце всех людей. Империум может простоять сто, или тысячу, или десять тысяч лет. Но он падёт, Диоклетиан. Он – падёт. Сияющий путь потерян для нас. Теперь наш гнев пылает на то, как гаснет смертный мир.
– Этого не может быть, – шагнул вперёд Диоклетиан, сжав зубы. – Не может быть.
Император наклонил голову:
– Не может? Что ты собираешься сделать, кустодий? Как ты – со своим копьём, яростью и верностью – заставишь саму судьбу свернуть с её повторяющегося пути?
– Мы убьём Гора. – Диоклетиан посмотрел на побеждённого монарха, освещённого красноватым светом люминесцентной сферы в руке. – И после войны мы начнём сначала. Мы зачистим паутину. Объединители восстановят всё, что было потеряно, даже если на это уйдут века. Мы повергнем Гора и…
– Я встречусь с Шестнадцатым, – перебил Император, снова отвлекаясь на машинное кладбище. – Но другой придёт занять его место. Я вижу это. Таков порядок вещей. Враг никогда не смирится. Придёт другой, который, несомненно, извлечёт уроки из ошибок Гора в вере и суждениях.
– Кто, мой король?
Император покачал головой:
– Невозможно узнать. И пока бессмысленно. Но хорошо запомни – мы не единственные, кто учится на этом конфликте. Наши враги также становятся мудрее.
Диоклетиан отказывался соглашаться:
– Вы – Император Человечества. Мы победим любого, кто выступит против нас. После войны мы всё восстановим под вашим руководством.
Император внимательно посмотрел на него. Он задал вопрос, который не был вопросом и который не требовал никакого ответа:
– А что если меня не будет, Диоклетиан.
Кустодий промолчал. Гром загремел над ними, заставив задрожать пещеру и принеся неприятный звук осыпавшихся камней и пыли.
– Мой король, что теперь? Что нас ждёт?
Император отвернулся и направился во мрак пещеры, пока шторм продолжал неистовствовать в мёртвом городе высоко над ними. Он произнёс три слова, которые ни один кустодий никогда не слышал от Него раньше:
– Я не знаю.
ЛитВек: бестселлеры недели
