под костюмом мандариновые выпуклости.

— Ну что, Викторрия, чью скуку ещё прикажешь развеять? Кого осчастливить?

— Всех не осчастливишь, — махнула она рукой, и ему еле удалось сдержать вздох облегчения. Всё же хотелось провести оставшееся время праздника в максимально возможной близости именно к ней.

— Тогда как насчёт… победы над слухами и предрассудками? — смело предложил Илья, впервые пожалевший о том, что в компании о нём вечно говорят какую-то чушь.

Раньше он даже с некоторым восторгом относился к тому, сколько разных небылиц (иногда, впрочем, откровенно лестных) придумывали о нём подчинённые. Играючи поддерживал образ ловеласа и охотно подбрасывал поводы для новых пересудов, находя их забавными. А вот теперь, обдумывая, в каком свете он наверняка был представлен Вике сердобольными коллегами, совсем не знал, как же подступиться и попробовать развеять все эти нелепицы.

— Ой, про тебя, Илья, такое говорят! — искренне воскликнула она, не высказав при этом никакого отвращения или осуждения, и он позволил себе засчитать это за первый хороший знак на пути к успеху.

— Что, совсем плохое? — вздох поддельной грусти, кажется, очень развеселил её, и, закинув в рот одну дольку мандарина, Вика картинно округлила глаза, хихикнула и пояснила без ложной скромности:

— Совсем неприличное!

Илья хотел было тряхнуть головой, чтобы отогнать от себя наваждение, но вовремя остановился, поняв, как нелепо это может выглядеть со стороны. Просто в часто хлопающих ресницах, игривом тоне и сногсшибательно-притягательной энергетике этой девушки ему упрямо виделись попытки флиртовать.

А это выходило ну слишком идеально, чтобы быть правдой.

— Не верь ни единому слову! Я на самом деле белый и пушистый.

— Прямо и белый, и пушистый? — насмешливо уточнила она, словно специально подбивая его на какой-нибудь опрометчивый поступок. И Илья решил, что в преддверии Нового года стоит позволить себе ещё несколько приятных глупостей.

К тому же, что произошло на корпоративе, всегда останется на корпоративе, верно?

— А ты убедись сама, — поддразнил он и чуть склонил голову, подставляя ей свою «сынок, тебе срочно надо постричься» шевелюру.

Пальчики Вики чуть дрогнули, прежде чем зарыться в волосы на его затылке. Наверняка предполагалось, что она лишь легонько коснётся светлых и действительно пушисто-мягких прядей, но в последний момент просто не смогла отказать себе в удовольствии и запустила аж обе ладони, сильно растрепав его причёску.

— И как? — спросил Илья с такой странной интонацией, от которой бабочки в её животе слаженно выполнили тройной тулуп.

— Хорошо, — не менее странно выдохнула из себя Вика, ощущая, как щёки её стремительно заливает тёплый румянец.

Хотелось добавить что-нибудь ещё, но в мыслях крутились сплошь неприличности или романтическо-зефирные милости, озвучивать которые вот так сходу стало бы абсолютным моветоном.

Да и слова могли бы только испортить этот чудесный, такой неловко-воздушный, приятно-щекочущий воображение момент.

— Так что, может… — запнулся Илья, собирая растекающиеся карамельной патокой мысли, — тогда одержим победу над неприличностями?

— Нет, — решительно махнула головой Вика, решив, что сейчас самое время переходить к стратегии настоящего завоевания и оправдывать своё имя. — Это точно не ко мне. Но могу предложить победу над приличностями.

— А знаешь, сегодня я готов на любые авантюры. Победа над здравым смыслом?

— Да! — рассмеялась она громко и задорно, обращая на себя внимание стоящих неподалёку коллег, о существовании которых вовсе забыла.

Кажется, заметив её замешательство, он тоже осмотрелся по сторонам и предложил:

— Назначаю внеплановую встречу клуба победителей через десять минут, в переговорной около моего кабинета. Если я не приду, значит погиб в борьбе с Раисой Федосеевной за бутылку шампанского!

Конечно же, Вика не приняла его слова всерьёз, и пробравшись к выходу из зала (что было не так-то легко сделать, не растеряв на полпути все добытые с таким трудом, почти драгоценные мандарины), притаилась у двери, чтобы подглядывать в щёлочку за происходящим в зале.

Блондинистую макушку Ильи она без труда заметила даже издалека. Он, к огромному её удивлению, действительно подошёл к Раисе Федосеевне и долго крутился около неё, то вступая в разговор, то ненадолго отходя в сторону. И стоило женщине только отвлечься, как сделал неожиданный рывок к столу, а потом принялся наутёк.

Прямо по-настоящему, бегом, сквозь толпу недоуменно оглядывающихся ему вслед сотрудников. И с бутылкой шампанского в руках.

Она так смеялась, наблюдая за этой сценой, что вовсе позабыла о том, что их встреча была оговорена совсем на другом этаже.

— Илья! — окликнула его уже в коридоре, выглядывая из-за двери и продолжая смеяться.

— Ты здесь? — удивился он, тоже расплываясь в улыбке и убирая в сторону упавшие на лоб пряди светлых волос.

Вообще-то, никакой необходимости совершать странные поступки у него не было, ведь в переговорной стоял бар, где наверняка можно было найти если не шампанское, то хотя бы вино. Но ему безумно хотелось произвести на неё впечатление, пусть даже такое… неоднозначное.

— Подумала, если Раиса Федосеевна тебя всё же схватит, то я закидаю её мандаринами, чтобы помочь тебе выбраться.

— Ещё никто не был готов ради меня на такое! — восторг в его голосе вовсе не был наигранным, потому что Илья действительно чувствовал себя необыкновенно. И прежде несерьёзный, склонный к бунтарским выходкам, сейчас он ощущал бешеный азарт вкупе с предвкушением, струящиеся по венам. — Мне будет засчитана победа над собственным деловым имиджем?

— Безусловно!

— Так что за особенно неприличные слухи обо мне ходят? — он решил сразу зайти с козырей, задавая желаемый игривый тон их общению. Илья отчётливо понимал, что если в ближайшее время не сможет её поцеловать, то его бедное сердце просто остановится от тоски.

— Говорят, что ты с секретаршей… — без смущения и скромности начала Вика, своей лёгкостью и откровенностью подкупая его ещё больше. — Нет, неправильно. Говорят, что это секретарша у тебя. Прямо под столом!

Он сбавил скорость, чтобы было удобнее смотреть на неё, то и дело стремящуюся закусить нижнюю губу и сдерживающую смех, но при этом отвечающую ему честным и открытым взглядом с искренним любопытством в нём.

Это была или попытка поддразнить, или такая хитрая проверка, но при любом раскладе ему бесконечно нравилось происходящее. Эйфория от вечера нарастала так стремительно, будто содержимое пристроившейся у него в