Важно, – возразила Сара. – Все приглашённые были потомками сотрудников больницы, выживших при пожаре в 1931 году. Мы нашли фотографию. Там были Прайс, Бейкер, Дженсен, Марр, Стоккард. Стоккард — это...

- Знаю, – недовольно поморщилась Кристина.

- И Блэкбёрн? – спросил до сих пор молчавший Сирил.

- Не думаю, – снова скривилась дочь Прайса. – По моим данным, он получил личное приглашение от виновницы торжества.

- Да, наверное, – согласилась Сара. – На фотографиях сотрудников больницы мы не видели фамилии Блэкбёрна. Мисс Прайс, Ваш отец сказал, что он не рассылал этих приглашений, в его списке были совсем другие люди. Нас позвал... – Девушка закрыла глаза, собралась с духом и выпалила, – сам Дом. Так считал Притчетт, владелец дома. Он говорил, что в доме находится зло. Он ни за что не хотел оставаться на ночь, он...

- Не хочу показаться невежливым, но как дом мог разослать приглашения? – скептически поинтересовался Сирил.

- Я же говорил, что вы не поверите... – с горечью бросил Эдди.

- Продолжайте, пожалуйста. – Кристина по-прежнему выглядела непроницаемо, невозможно было догадаться, о чём она думает и как расценивает услышанное.

– Зачем, если вы всё равно нам не верите? – взорвался Бейкер.

Кристина ничего не ответила, и Сара продолжила рассказ. В самые тяжёлые моменты, когда у девушки перехватывало голос, Эдди помогал ей. Сирил больше не проронил ни слова, хотя его недоверчивый взгляд говорил, что юноша не верит услышанному. Ни Бейкер, на Сара не винили его в этом: чтобы поверить, нужно было самому оказаться в том доме, пройти по его коридорам, спуститься в подвал, уставленный жуткими результатами экспериментов безумного доктора Вэннаката, ощутить непередаваемый ужас, которым, казалось, был пропитан сам воздух дома... Кристина тоже молчала. Лишь когда Сара упомянула, что стреляла в Стивена, подняла голову и пристально взглянула девушке в глаза.

- Я была уверена, что это он убил Блэкбёрна, он был весь в крови, он шёл на меня, я была напугана до смерти, – стала оправдываться Сара.

- Эвелин говорила, что такие розыгрыши были в стиле вашего отца, – вмешался Бейкер. – Должен заметить, мисс Прайс, что у него было очень странное чувство юмора. И вообще, вы не находите, что вся эта идея с празднованием в доме, где были замучены и сгорели заживо десятки, если не сотни людей, отдаёт чем-то извращённым?

- Это была не его идея, – возразила Кристина. – Отец был совершенно нормальным человеком. Оригинальным, своеобразным, но абсолютно нормальным. Это Эвелин, такие штучки в её духе.

- А мне показалось, что они оба друг друга стоили, – буркнул бейсболист.

- Вам показалось. – В голосе Кристины прорезалась сталь.

- Я так и не поняла, любили они друг друга или ненавидели, – призналась Сара. – Простите, вам, наверное, неприятна эта тема.

- Отец любил её, – задумчиво произнесла Кристи. – Спускал все её грязные выходки. Он умел держать удар, мог, не задумываясь, нанести ответный, ставил на место эту сучку, но расстаться с ней не мог. А ей нужны были только его деньги. Эвелин хотела развода и отступных. Отец отказывался. Не от жадности — деньги сами по себе для него ничего не значили. Он не мог расстаться с этой...

Лицо девушки снова исказилось в гримасе отвращения.

«Эти Прайсы ненормальные все, – подумал Эдди, – и все друг друга стоят.»

Сара вспомнила, как обмяк Прайс у тела Эвелин, как гладил её по лицу, по волосам, как бросился на них — один против всех, полагая, что убийца кто-то из гостей, и подумала, что Кристина права.

- И как вы только с ней уживались, – хмыкнул Бейкер.

- Никак, – резко ответила Кристи. – Я практически не общалась с отцом с момента его женитьбы на Эвелин.

- Что, совсем? – удивился парень.

- Да. Он звонил мне, присылал подарки, прилетал несколько раз. Я не хотела его видеть, не отвечала на звонки. Сказала, что пока Эвелин рядом с ним, меня в его жизни не будет. Но отец не мог с ней порвать, хотя ничего хорошего в их браке не было с первых минут.

- Так почему сейчас... – начал Эдди.

- Год назад я поняла, – по лицу Кристины скользнула тень, – что веду себя глупо. Позвонила ему. Но он не ответил. «Абонент вне зоны доступа». Это был тот самый день. Учитывая разницу во времени, в Лос-Анджелесе было около 11 вечера. Отец уже был в Доме. Забавно, вы не находите?

Ни Сара, ни Эдди не находили это забавным. Сирил, видимо, тоже. Да и самой Кристине, судя по выражению лица, было не особенно весело. Но эта девушка умела держать себя в руках. Ещё раз мотнув головой, будто стряхивая ненужные мысли, она попросила продолжать.

Финальную, самую безумную часть эпопеи, Сара рассказывала, крепко зажмурившись, торопливой скороговоркой. Ей казалось, что если Кристина или Сирил сейчас её перебьют, продолжить она не сможет – слишком велик был ужас пережитого и слишком невероятным, безумным, нереальным казалось оно в этом уютном, тихом зале. Лишь описывая последние минуты Стивена Прайса, она не удержалась, чуть приподняла ресницы и бросила быстрый взгляд на его дочь. Кристи по-прежнему выглядела спокойной, её выдавали только судорожно сжатые кулаки с побелевшими от напряжения костяшками. Сирил, очевидно, тоже заметил это, потому что накрыл своей крупной, широкой ладонью руки девушки.

Сара закончила рассказ, и в зале установилась тишина. Кристина подняла чуть покрасневшие глаза, и слегка охрипшим голосом проговорила:

- Мисс Вулф, мистер Бейкер, благодарю вас, вы оба очень мне помогли.

«Железная девчонка, Прайс мог бы ею гордиться,» – пронеслось в голове у Эдди.

- Я признаю, что доставила вам некоторые неудобства и готова их компенсировать. – Кристина вытащила из кармана чековую книжку.

- Не стоит, – протестующе поднял руку Бейкер. Сара поддержала его молчаливым кивком. – За ночь в этом доме нам достались пять миллионов. По два с половиной каждому. Похоже, деньги для вашего отца действительно ничего не значили.

Да, он ценил лишь то, что можно было получить с их помощью,

девушка не стала настаивать и спрятала книжку. – Риск, азарт, торжество. Эвелин смешила его своей жадностью. Это было её уязвимое место, и отец не упускал случая напомнить ей об этом. Надо сказать, весьма успешно. «Всё-таки Прайсы законченные психи. Все, – подумал Эдди, но счёл за лучшее промолчать из