- Ну что вы, монсеньор, - серьёзно и чуть укоризненно протянул гяур. - Они же все разные!
- Значит, ты помнишь всех моих женщин, - не удержавшись, съехидничал аль-Адиль, глядя, как гладкие щёки пленника заливает румянец, как вздрагивают в смятении опущенные ресницы. - А всех своих? Сколько их у тебя было?
- Неважно, - помедлив, хрипловато отозвался тот. - Сколько бы ни было - да, я помню их всех... всех до единой и до смерти не забуду.
Эти слова прозвучали так пылко и так целомудренно, что аль-Адиль и сам растерянно заморгал.
А потом он медленно достал из-за пояса свой кинжал. Рукоять его была усыпана драгоценными камнями, но лезвие дамасской стали блестело свирепо и безжалостно.
Пленник лишь мельком глянул на это лезвие. И вновь посмотрел прямо в лицо аль-Адилю - спокойно и серьёзно, уже без тени прежней беспечной улыбки. Запёкшиеся губы его шевельнулись, но он не произнёс ни слова. Ни просьбы о пощаде, ни мольбы ко Всевышнему.
Шейх, мягко ступая по ковру, обошёл его сзади и взглянул на беззащитно склоненную русую голову. Так волк подставляет шею своему победителю в надежде на милость или на быструю смерть.
Поморщившись, аль-Адиль разрезал ремни, скручивавшие руки пленника за спиной. Стражники связали того на совесть. Как же они будут разочарованы тем, что добыча ушла.
Аль-Адиль почти не сомневался, что гяур, почувствовав свободу, ринется к окну, чтобы исчезнуть побыстрее. Но тот лишь повёл плечами, стряхивая с себя обрезки ремней и разминая затекшие руки. Шейх поймал себя на том, что ему нестерпимо хочется провести по этим рукам ладонями - сверху вниз, до самых запястий, ощущая под пальцами гладкую кожу и твёрдые мускулы.
Но он, конечно же, не посмел этого сделать.
Повернув голову, бывший пленник внимательно на него посмотрел, а потом поднялся с пола одним пружинистым плавным движением.
- Прошу прощения, если я причинил вам боль, монсеньор, - произнёс он тихо и как-то печально.
- Нет, - пробормотал аль-Адиль. - Не причинил.
Он солгал.
Ему было больно думать о том, что сейчас этот гяур навсегда исчезнет из его жизни.
Крепкие пальцы вдруг сжали его руку, а зелёные глаза вновь заглянули в лицо.
- Купите себе корабль, чтобы путешествовать, - решительно проговорил гяур. - Я буду рад встретить вас в море, монсеньор. Мой бриг называется "Вечерняя звезда... ну, не совсем мой... - прибавил он чистосердечно, - бриг принадлежит моему капитану... и он всыплет мне горячих, если узнает, чем я тут занимался... но я надеюсь, что не узнает!
Он беззаботно рассмеялся, ещё раз стиснул руку шейха и через мгновение уже сидел верхом на подоконнике.
- Можно попросить у вас верёвку? - деловито осведомился он. - Высоко вы забрались, монсеньор.
Аль-Адиль молча подал ему аккуратно свёрнутый моток прочной шёлковой верёвки и помог закрепить один конец на вбитом в стену неподалеку от подоконника крюке.
- И знаете что ещё, монсеньор? - гяур оглянулся на шейха через плечо, и глаза его лукаво засветились. - Из вашего гарема получится отличная команда!
А ещё через мгновение его уже не было на подоконнике.
Аль-Адиль поспешно подошёл к окну и уставился вниз, в темноту, машинально придерживая ладонью натянутый, как струна, канат. А тот вдруг дважды дёрнулся у него в руке и ослаб. Значит, гяур благополучно спустился вниз.
Шейх перевёл взгляд на светлевшее вдалеке море.
Да, он купит себе корабль.
Чтобы путешествовать. Повидать другие земли и страны. Диковинных зверей и разных людей.
Он даже не спросил имени этого гяура.
Но он запомнил, как назывался его бриг.
"Вечерняя звезда"..
"Я буду рад встретить вас в море, монсеньор".
- Что ж, я тоже буду рад, - проговорил он вслух и улыбнулся.