Сабир лишь горестно простенал что-то совсем уж неразборчивое, продолжая самозабвенно елозить бородой по ковру, а пленник немедленно заявил по-арабски и со всем пылом:
- Они не виноваты! Никто не виноват! Только я!
Шейх перевёл на него изумлённый взгляд. Гяур приподнялся на локте, потом перекатился на бок и сел на пятки, покаянно опустив встрёпанную голову и исподлобья косясь на шейха.
Аль-Адиль взглянул на Сабира, на остальных переминавшихся у порога стражников, и каменно-холодным голосом приказал:
- Уходите. Я сам допрошу его.
- Но если вам потребуется пытать его во время допроса, о светлейший повелитель? - рьяно запротестовал Сабир.
- Зачем? - вскрикнули шейх и пленник в один голос.
Сабир явно оторопел.
- Чтобы нечестивец не посмел запираться в своих прегрешениях, - сбивчиво пояснил он.
- А кто запирается? Никто и не запирается! - пробормотал гяур, завороженно взирая на то, как аль-Адиль выпроваживает стражников за порог.
Шейх, впрочем, совершенно не представлял, что ему делать с этаким грешником, и тем более не представлял, как тот ухитрился проделать то, что проделал. Это-то и было самым любопытным, и выяснить сие следовало без завывающего, как иблис, Сабира.
- Все мои жёны? - снова промолвил шейх с ударением на каждом слове, внимательно всматриваясь в зелёные глаза вскинувшего голову гяура. - Все до единой?
Тот облизнул губы и, отводя блеснувший взгляд, сокрушённо отозвался:
- Вы же не накажете их, правда, монсеньор?.. Да, все. Все двенадцать.
- О Всевышний... - воскликнул шейх, всплеснув руками в совершенном изумлении. - Но как?! Каким образом?!
Все остальные вопросы могли подождать.
Пленник ещё раз метнул на него лукавый, несмотря ни на что, взгляд и исчерпывающе объяснил:
- Легко пить из источника, когда источник так же сильно жаждет тебя.
- Так их двенадцать? - в замешательстве пробормотал шейх, чувствуя, что щёки его заливает румянец. В голосе гяура звучал явный укор.
- А вы и не знали, сколько их у вас, монсеньор? Да, двенадцать, - гяур мечтательно улыбнулся. - Джаннат, Азиза, Фарида. Хамдийя, Лулуа, Калила, Инайя, Зухра, Газаль, Айша, Навруз, Сафия.
Женские имена звучали музыкой на его распухших губах, и шейх вдруг представил, как эти губы впивались в губы его женщин.
Его?
Эти женщины никогда ему не принадлежали.
Они были жёнами и наложницами его брата, над которыми совершил обряд мулла, передавая их под его власть. Четыре постоянные жены, а остальные - временные, "мут-а" согласно шариату. Ненужные, совершенно ненужные, щебечущие, порхающие, рыдающие, смеющиеся существа. Прекрасные, словно бабочки, но совершенно бесполезные.
Бабочки хотя бы опыляли цветы и, как цветы, услаждали взоры.
Впрочем, аль-Адиль мог признать, что женская красота тоже может услаждать взоры.
Если эти женщины спят.
Возвращаясь к вопросу о...
Шейх нерешительно поднял руку, мимолётно коснувшись тёплого и твёрдого плеча гяура, а тот опять смущённо на него покосился. И легко вздохнул, рефлекторно дёрнув связанными за спиной руками - явно собираясь привычно почесать в затылке перед тем, как откликнуться на уже не раз высказанный вопрос.
- Просто я услышал, как на базаре толковали, монсеньор, что жёны не нужны вам. Что ваш гарем чахнет без мужской ласки. Но кто бы решился их осчастливить? Я не правоверный мусульманин, я... - он опять легко вздохнул, - я пират. Висельник, разбойник, греховодник. Что мне терять?
- Кроме головы, возможно? - резонно предположил аль-Адиль, глядя на эту покаянно опущенную русую голову. - Продолжай.
Гяур ещё раз быстро взглянул на него:
- Вы же не будете их наказывать? - настойчиво повторил он, - Они ни в чём не виноваты, они просто слабые женщины, а я... надел чадру и пришёл, как будто бы продавать благовония под видом старухи-торговки. Ваш евнух спал. Он очень стар, бедолага, знаете ли...
- Возможно, мне пора заменить его на кого-то помоложе? - ехидно-вкрадчиво осведомился шейх, запустив пальцы в густые вихры пленника, чтобы заставить его поднять голову. - Это почётная должность, тем более что ты уже... достаточно близко ознакомился с моим гаремом. Тебе и карты в руки.
Зелёные глаза пленника расширились, он в панике замотал своей бедовой головой и сморщился от боли. Шейх поспешно разжал пальцы.
- Я пошутил, - хмыкнул он, видя, как краска понемногу возвращается на побледневшее лицо гяура. - Тебе столь дорога возможность подобных пустых забав?
- Очень, монсеньор, - выдохнул тот едва слышно, и шейх снова хмыкнул.
- Итак, ты проник в мой гарем, Мустафа спал, - деловито напомнил он. - Что же было дальше? Мои жёны испугались? Были разгневаны? Или?..
- Как сказать... - пленник прикусил свои припухшие губы, на которых снова вспыхнула невольная улыбка. - Они испугались, да, но я быстро успокоил их... - он запнулся было, но потом решительно продолжил: - Они красавицы... и каждая из них так мила и желанна... Почему вы пренебрегаете ими, монсеньор?
В голосе его звучало искреннее недоумение.
