всякие твои дела знаем. Как ты с приятелями козлу хотел рога отпилить, чтобы ручки для ножа сделать и как за вами этот козёл гонялся. Как ты муравейник в мешке домой притащил. Дедушка твой до сих пор вспоминает. Как ты сарай спалил. Забыл уже?

— Да. Не забыл. Я с тех пор и не курю, — Лёньке стало неожиданно грустно.

— И как ты с Галькой с передней улицы женихался, а тебя за это её братья побили.

Когда Валерий Васильевич нечаянно упомянул первую Лёнькину любовь, грусть стала совершенно невыносимой. Галя была такой красивой и весёлой девушкой. Плевать на то, что три её старших брата берегли её как зеницу ока. Плевать было на синяки и шишки и даже на выбитый зуб. Ради неё он был готов пойти на любые жертвы. Так жаль, что она утонула. Проклятый “чёртов омут” забрал её. Говорили, что там много холодных ключей, судорогой может запросто свести ногу. Соседи видели что она шла купаться, на берегу нашли верхнюю одежду, а саму галю так и не нашли. Ныряли, искали да всё бестолку. Те, кто нырял сказали, что слой ила на дне очень большой и много топляка. Тело могло просто завалить старыми затонувшими брёвнами, такое бывало. Старшие братья начали выпивать, а потом…

— Я слышал, пару лет назад её братья утонули в том самом “чёртовом омуте. Так ли это? — кашлянув поинтересовался он.

Денис и Валерий Васильевич переглянулись.

— Да. Так и есть. Весь Благовещенск на ушах стоял. Долго искали. Братья всем коллективом синячили, поминая сестрёнку, дрались, буянили, а потом совершили суицид. Искали их две недели, а потом нашли три трупа распухших до неузнаваемости. Пришлось хоронить в закрытых гробах, — рассказал Денис.

— Какая-то мистика. Может действительно в чёртовом омуте живёт нечистая сила? — предположил Лёнька.

— Мы, как краеведы и археологи, всячески отрицаем существование нечистой силы, — ухмыльнулся Валерий Васильевич.

— Но ведь, они же утонули втроём! Значит утопленница их поманила!

— А водку пить и самогон, их тоже утопленница заставляла? Приходила поди по утрам и насильно пихала в руки стакан? Пейте братики, она вкусная? — уточнил Валерий Васильевич.

— Нет, но…

— Мы верим только фактам и задокументированным событиям. Остальное не должно существовать в пределах разумного. Это как со справками. Например ты пришёл на приём и говоришь, что болен, хотя у тебя никакой температуры нет. Терапевт рассуждает так: есть температура — дам справку. Нет температуры — не дам. При наличии отсутствия справки о том что ты болен — ты никак не можешь считаться больным, поскольку у тебя нет удостоверяющей справки. Справка, это документ с печатями и свидетельствами разных лиц. Есть у тебя справка, что утопленница, как ты выразился — “поманила” — своих братьев? Нету? Тогда как ты можешь доказать существование мистического явления?

— Так ведь…Я не понимаю…Есть болезни без температуры…А если я умру скажем не получив больничного и лечения?

— Ничего страшного. Ты в любом случае получишь справку удостоверяющую твою смерть. Это логично. Это задокументированный факт. Там не будет написано, что ты умер потому что тебе отказали в лечении. Там будет просто написано, что ты умер и этого будет достаточно. Вины врача в том, что у тебя не было температуры — нет и быть не может. Ты можешь найти элемент мистики в этом процессе? Нет, потому что всё в документах. Родился, жил, лечил зубы, женился, вышел на пенсию, умер. Мы не ищем мистики, допустим в несчастливом, проклятом автомобиле, который переходя из рук в руки каждый раз калечил своего нового владельца. То одна деталь сломается и машина в кювет, а то другая и случается ДТП на ровном месте. Автомобиль проходил ТО? Проходил. Есть документ. А если документ скажем купили и автомобиль по факту ТО не проходил? Это мистика или чудеса чудесные и так не бывает?

— Ну знаете…Так, конечно…Но мистика же бывает, — не сдавался Лёнька.

— Ну хоть один случай? — ухмыляясь потребовал Валерий Васильевич.

— Да хоть Урочище Благовещенское возьмите! Там, все знают, Ырка живёт! — с жаром начал рассказывать Лёнька.

— Ааа. Да, слышали. Байки о кровососе подстерегающем детей в поле. Давно в это Урочище ходят и ничего. Никакого Ырки там нет. Только земляника, в безобразных количествах. Скоро, кстати, поспеет. Через недельку.

— Да вы дослушайте, моя бабушка ещё… — и Лёнька рассказал о старинной местной легенде. О страшном Ырке, охотящимся по ночам на детей и одиноких путников проходивших через Урочище. О том, что многие сельчане видели человека в алой рубахе и с берестяным коробом появляющемся в сумерках на полях. О рассказах избежавших беды свидетелях. Ырка подманивал детей деревянными игрушками и глиняными свистульками, рассказывал что в Урочище у него дом где этих игрушек видимо невидимо. Звал смельчаков составить ему компанию, а потом убивал и выпивал кровь в ближайшем овраге. Взрослые боялись отпускать туда детей одних и запрещали играть в урочище.

— Дети пропадали! — захлёбывался Лёнька — Дети! Все знают! Милиция туда часто ездила.

Валерий Васильевич снова закурил.

— Фигня, это всё. Не было никакого Ырки. Это всё местные суеверия, — ответил он.

Лёнька ждал такого ответа и потому у него был заготовлен козырь в рукаве.

— Точно? Вот по вашим же словам документ должен быть. Так есть документ. Несколько лет назад, возле Урочища делали пожарный отвал. Тогда год был пожароопасный и бульдозерами раскопали целую кучу детских костей и черепов. Даже заметка была в газете. Это разве не документ?

— Документ, — согласно пыхнул в окно дымом Валерий Васильевич.

— Ну! Значит был Ырка!

— Нет. Не было. А кости эти… Леонид, ты слышал о второй мировой войне?

Лёнька фыркнул. Конечно он слышал. У него и ленточка георгиевская на сумке вообще-то была. Можем повторить, как говорится.

— А, ну раз слышал? Значит знаешь, что во время войны люди могут умирать по разным причинам. Не только от бомбёжек или скажем, от фашистской пули.

— Ну?

— Представь себе, что в городе, из которого мы выехали, была временная больница. В той стороне где сейчас железнодорожный вокзал. Вернее, чуть выше. Где парк и молодёжь распивает спиртные напитки. Ну, ты же же видел, засранный мусором парк?

— Да. Видел эту помойку.

— Хмм. Парк разбили уже после войны. До этого, там было кладбище. Раненые, больные тифом их свозили туда отовсюду. Разумеется, часть больных умерло и их хоронили прямо возле больницы. а потом сменился план застройки города и оказалось. что вокзал нужнее народу чем кладбище. Часть могил разрыли, как обычно всё делалось в спешке. Там, до сих пор, осталось много скелетов. Вот, буквально, год назад копали