кораблю, но путь ей преградил тот же рабочий.
— Эти трое, они нужны мне! — замахала она руками.
— Какие трое? — лицо мужчины превратилось в мордочку лисы.
— Ах, да, да, любой каприз за ваши деньги, — хозяйка Борделя полезла в карманы за философами.
— Все на борт, отплываем! — раздался хриплый голос капитана, распугавший всех чаек в округе.
Мужчина-грузчик пожал плечами, взобрался по трапу с кинул его.
— Нет, нет, нет! Да что ж такое! — Дона Роза рванула к краю причала, но тут же остановилась, вспомнив, что летать не может.
Корабль отплыл. Ромио, Лолли и Инфион облегченно разлеглись прямо на палубе, вдыхая свежий морской воздух, и глядели то на чаек, то на Златногорск с его карамельными башнями и крышами в форме остроконечных шляп, который становился все меньше и меньше.
— Ну что, пару месяцев — и назад? — зевнула Лолли.
— Да, надеюсь…
— Жалко, конечно, уплывать, — протянул Ромио.
— И не говори, — подтвердила Лолли, — все-таки, сказка, а не город. Инфион, а ты что, уже на нас не злишься?
Ветер трепал белые, немного совиные волосы волшебника. Расстегнутая жилетка тоже порхала, как бабочка.
— У меня сейчас нет сил, чтобы злиться, — работник Бурта глотнул очередную порцию свежего воздуха. — Знаешь, чего мне сейчас не хватает для счастья?
— Дай угадаю — сна и теплого чая?
— Именно, — улыбнулся Инфион, наконец-то успокоившись.
Хорошо, что он жив.
Штульц наконец-то доковылял до Доны Розы, которая сидела, свесив ноги с причала, и смотрела на уходящий корабль. Штульц кое-как уселся, доски под ним слегка затрещали, а потом он достал своими толстыми пальцами плюшку из кармана. — Будешь? — протянул он ее хозяйке Борделе. — Не-а, — Роза сняла шляпу и положила на колени. — Да не переживай ты так, ты же знаешь Платза, как никто. Он всегда находит выход из ситуаций. — Это да, тут ты прав. Ладно, пойдем отсюда… А уплывающий корабль становился все меньше и меньше, и картины, сменяющие друг друга и приводя все вокруг в движение, постепенно начинали замедляться.
Белые свечи доживали свое. Их пышная, растрепанная шевелюра колыхалась от человеческого дыхания и легких потоков ветерка, который находил пути в этот магазин. Свечи эти были единственным источником освещения — окна были завешаны толстыми занавесками, и солнце не осмеливалось заглядывать сюда. Пламя отражалось в склянках, которые стояли на полках, открывая взору нечто. В этих склянках томилась розово-красная масса, похожая на кисель, и извивалась сама сбой. Иногда, можно было разглядеть очертания неких существ, которых словно запихнули в эти банки. Дверной колокольчик зазвенел, и свет на секунду заглянул в это страшное место, тут же убежав обратно. — Добро пожаловать в «Мир гомункулов», — просипел продавец в черном, глаза которого скрывали очки с рыжими стеклами. Платз приближался к кассе неспешно, вглядываясь в каждую баночку. — Они ведь способны выследить человека, да? — тут же задал вопрос «как бы мэр». — Конечно, сэр, — подтвердил продавец. — И здесь они — лучшие в Златногорске, если не в мире. Порождения алхимии, которые работают лучше любой ищейки или гончей. Намного опасней и живучей… — Я рад, что не разбираюсь в этой мерзости, — улыбнулся Платз. — Но, дайте мне лучших из лучших, цена не имеет значения. Хозяин магазина на секунду скрылся, а потом вернулся с несколькими колбами. Платз наклонился, чтобы рассмотреть покупку. Там, в колбах, они шевелились и извивались, как осьминог, который залез в стеклянную трубку. — Просто разбейте колбу, а дальше — как с собаками. Только вот они ищут по магическому следу, — уточнил хозяин магазина. «Как бы мэр» улыбнулся, и черные очочки его поймали отражение пламени. — Теперь вам никуда не деться. Платз щелкнул пальцем, и свечи сменили цвет пламени на бордовый, окрасив магазин в дьявольский оттенок. И если бы он только знал, что мэр Бурббон умер сам собой…
На несколько мгновений Фуст почувствовал себя героем вечера, когда, войдя в «Пузатого ворчуна», он избавился от назойливой магической аномалии. Но потом все забыли об этом подвиге, который сам алхимик считал чем-то сверхгероическим, и теперь Фуст просто сидел и ворчал. Вокруг столика старика пространство было слегка размытым, словно смотрели на него через заляпанные маслом очки. Яркие цвета расплывались и растекались, не теряя своей сочности, но теряя четкость. Виной всему был дым от папиросы Тети Хаи. — Какую ты уже выкурила, мир плывет! — проворчал создатель Философского Камня и сделал глоток своего напитка. — Ты когда-нибудь перестанешь ворчать? — Хая выпустила очередное кольцо дыма, и то растворилось в воздухе, как кубик сахара в чае. — Нет! Потому что я никогда не получаю заслуженной славы! — Знаете, не очень хочу нанимать нового работника, — вставил вдруг Бурт, — но придется. Без Инфиона будет как-то не то. — Ты думаешь, Платз оставит их в покое? — создательница эликсиров молодости докурила папиросу. — Нет, конечно, нет. И наверняка использует гомункулов. — О… интересно, — рассмеялась Хая. — Ну, посмотрим, что из этого выйдет… — Да что вы все о нем и о нем, а?! Вот почему обо мне так не говорят?! Я ведь создал Философский Камень, Я!! — А что ты еще сделал? — устало вздохнул Бурт. — Я?! Да я! Я… — Вот именно, — Хая сделала глоток. — Ничего больше. А Платз, все-таки, постоянно что-то делает. И всегда делал. — Это все из-за этой, как ее там… — Фуст вспоминал слово, которое напрочь покинуло его голову. — Предпринимательской способности? — подсказал Бурт. — Да, ее самой, будь она проклята! Предпринимательская способность…
А золотые философы продолжали петь. Их песнь, все такая же джазовая, но с нотками чего-то зловещего, продолжала литься, как сладкий сироп. Они пели слово — слово, которое так умело подхватил Фуст, и по мере того, как Платз удалялся от города в погоне, песня становилась все тише, и тише, и тише. Предпринимательская способность… Предприн… Предпр… Пред… Пр… П… Шарлатанство, другим словом.
Штульц наконец-то доковылял до Доны Розы, которая сидела, свесив ноги с причала, и смотрела на уходящий корабль. Штульц кое-как уселся, доски под ним слегка затрещали, а потом он достал своими толстыми пальцами плюшку из кармана. — Будешь? — протянул он ее хозяйке Борделе. — Не-а, — Роза сняла шляпу и положила на колени. — Да не переживай ты так, ты же знаешь Платза, как никто. Он всегда находит выход из ситуаций. — Это да, тут ты прав. Ладно, пойдем отсюда… А уплывающий корабль становился все меньше и меньше, и картины, сменяющие друг друга и приводя все вокруг в движение, постепенно начинали замедляться.
Белые свечи доживали свое. Их пышная, растрепанная шевелюра колыхалась от человеческого дыхания и легких потоков ветерка, который находил пути в этот магазин. Свечи эти были единственным источником освещения — окна были завешаны толстыми занавесками, и солнце не осмеливалось заглядывать сюда. Пламя отражалось в склянках, которые стояли на полках, открывая взору нечто. В этих склянках томилась розово-красная масса, похожая на кисель, и извивалась сама сбой. Иногда, можно было разглядеть очертания неких существ, которых словно запихнули в эти банки. Дверной колокольчик зазвенел, и свет на секунду заглянул в это страшное место, тут же убежав обратно. — Добро пожаловать в «Мир гомункулов», — просипел продавец в черном, глаза которого скрывали очки с рыжими стеклами. Платз приближался к кассе неспешно, вглядываясь в каждую баночку. — Они ведь способны выследить человека, да? — тут же задал вопрос «как бы мэр». — Конечно, сэр, — подтвердил продавец. — И здесь они — лучшие в Златногорске, если не в мире. Порождения алхимии, которые работают лучше любой ищейки или гончей. Намного опасней и живучей… — Я рад, что не разбираюсь в этой мерзости, — улыбнулся Платз. — Но, дайте мне лучших из лучших, цена не имеет значения. Хозяин магазина на секунду скрылся, а потом вернулся с несколькими колбами. Платз наклонился, чтобы рассмотреть покупку. Там, в колбах, они шевелились и извивались, как осьминог, который залез в стеклянную трубку. — Просто разбейте колбу, а дальше — как с собаками. Только вот они ищут по магическому следу, — уточнил хозяин магазина. «Как бы мэр» улыбнулся, и черные очочки его поймали отражение пламени. — Теперь вам никуда не деться. Платз щелкнул пальцем, и свечи сменили цвет пламени на бордовый, окрасив магазин в дьявольский оттенок. И если бы он только знал, что мэр Бурббон умер сам собой…
На несколько мгновений Фуст почувствовал себя героем вечера, когда, войдя в «Пузатого ворчуна», он избавился от назойливой магической аномалии. Но потом все забыли об этом подвиге, который сам алхимик считал чем-то сверхгероическим, и теперь Фуст просто сидел и ворчал. Вокруг столика старика пространство было слегка размытым, словно смотрели на него через заляпанные маслом очки. Яркие цвета расплывались и растекались, не теряя своей сочности, но теряя четкость. Виной всему был дым от папиросы Тети Хаи. — Какую ты уже выкурила, мир плывет! — проворчал создатель Философского Камня и сделал глоток своего напитка. — Ты когда-нибудь перестанешь ворчать? — Хая выпустила очередное кольцо дыма, и то растворилось в воздухе, как кубик сахара в чае. — Нет! Потому что я никогда не получаю заслуженной славы! — Знаете, не очень хочу нанимать нового работника, — вставил вдруг Бурт, — но придется. Без Инфиона будет как-то не то. — Ты думаешь, Платз оставит их в покое? — создательница эликсиров молодости докурила папиросу. — Нет, конечно, нет. И наверняка использует гомункулов. — О… интересно, — рассмеялась Хая. — Ну, посмотрим, что из этого выйдет… — Да что вы все о нем и о нем, а?! Вот почему обо мне так не говорят?! Я ведь создал Философский Камень, Я!! — А что ты еще сделал? — устало вздохнул Бурт. — Я?! Да я! Я… — Вот именно, — Хая сделала глоток. — Ничего больше. А Платз, все-таки, постоянно что-то делает. И всегда делал. — Это все из-за этой, как ее там… — Фуст вспоминал слово, которое напрочь покинуло его голову. — Предпринимательской способности? — подсказал Бурт. — Да, ее самой, будь она проклята! Предпринимательская способность…
А золотые философы продолжали петь. Их песнь, все такая же джазовая, но с нотками чего-то зловещего, продолжала литься, как сладкий сироп. Они пели слово — слово, которое так умело подхватил Фуст, и по мере того, как Платз удалялся от города в погоне, песня становилась все тише, и тише, и тише. Предпринимательская способность… Предприн… Предпр… Пред… Пр… П… Шарлатанство, другим словом.