сквозь его напор. Согнувшись в три погибели, я кое-как добрался до автобазы и толкнул дверь проходной. Охранник пялился в телефон, и моего прихода не заметил. Я кашлянул.

— Пардон, мон шер.

Охранник соизволил поднять глаза.

— Чё те?

Я показал повестку.

— Видите ли…

— Прямо до конца и направо.

И снова потерял ко мне интерес.

Я вышел на улицу. На территории базы ветра не было, лишь покачивался рекламный плакат на административном здании да дрожали над головой электрические провода. Я посмотрел на плакат. На светлом фоне то ли неба, то ли простыни грозного вида мужчина, напоминающий Поддубного в исполнении Пореченкова, с непокрытой головой, в кольчуге, тыкал в меня пальцем и говорил дешёвым слоганом: «Вы просили? Мы поможем!». О чём надо было просить мужчину, нигде не говорилось, но судя по насупленным бровям, просить его о чём-либо необходимости не было, ибо он и без просьб придёт и всё сделает. Очень странный стиль. Может быть, эта реклама для внутреннего потребления? Хотя какое может быть внутреннее потребление для автобазы?

Насмотревшись на плакат, я продолжил путь прямо и до конца. Справа, сразу после длинной череды металлических гаражей, показался ангар. Строение не менее странное, чем богатырь на плакате: занесённый наполовину снегом, заиндевевший, он походил на брошенный в сугроб холодильник. К нему вела узенькая тропинка. Возле двери на невысокой подставке лежал веничек. Нечто подобное я встречал в детстве у бабушки в деревне. Такими вениками стряхивали снег с валенок, после чего заходили в избу. Но мы не в деревне, да и я не в валенках, поэтому веник я проигнорировал, открыл дверь и вошёл.

Снова подул ветер, но не такой злой, как на улице. По бокам стояли два мощных воздушных отопителя; они натужно гудели и вибрировали, делая внутренний мир чуточку теплее. Вокруг лёгкий сумрак, под потолком гнетущий мрак. И тишина.

— Алло, в ангаре… Есть кто?

По всей площади ангар был заставлен металлическими стеллажами, и только в середине виднелось нечто похожее на открытую конторку. Я присмотрелся. Письменный стол, монитор, лампа. За столом читала книгу девушка. Я видел профиль — ажурный, как древняя вязь. Длинные тёмные волосы сколоты на затылке в хвост, плечи опущены, тонкие руки. В груди заныло: не она ли являлась мне в дрёме? Господи…

Я двинулся к девушке по тёмному проходу, ступая мягко, осторожно, чтобы не спугнуть её. Я боялся, что этот образ — сон, сказка — непременно исчезнет, если я вдруг поведу себя слишком грубо или слишком громко. И я старался всё делать тихо. Я шёл на цыпочках, затаив дыхание, сжимая сердце пальцами, чтоб не стучало. Господи, какая она… какая она…

— Прекрасная…

Девушка повернулась ко мне. В серых глазах ни удивления, ни боязни, хотя я человек достаточно крупный, и в тёмных безлюдных переулках вызываю у прохожих ощущение опасности. Но девушка выглядела совершенно спокойной. Она вообще выглядела совершенной, и я снова повторил:

— Прекрасная…

— Премудрая, — строго глянув на меня поверх очков, сказала она.

Её голос вернул меня в реальность. Девушка по-прежнему была невыносимо прекрасна, но колдовское наваждение, навеянное мне непонятно какими силами, исчезло.

— Что?

— Моя фамилия — Премудрая. Василиса Константиновна Премудрая. Что вам угодно?

Это прозвучало как прелюдия к реальности. Волшебный ореол или, если хотите, ореол святости, канул в лету, я выдохнул и пришёл в себя окончательно.

— Собственно, я к вам с тем же вопросом, — я вынул из кармана повестку и положил на стол. — Вот, получил сегодня. И тоже хотел бы знать, что вам угодно?

Василисушка — так я отныне буду называть её в своих мечтах — посмотрела на повестку, подняла телефонную трубку и сказала кому-то не вполне приветливо:

— Подойди.

Секунд через десять из темноты ангара вынырнул почтальон — всё такой же невысокий и наглый, но уже в строительном комбинезоне. Останавливаясь рядом со мной, он усмехнулся:

— Явился-таки. А я уж думал, придётся применять насильственные меры.

Я посмотрел на него сверху вниз. Что конкретно он имеет ввиду? Я, между прочим, с шестого класса занимаюсь боксом. Да, я не достиг высоких результатов, но не надо путать спортивный ринг, где действуют жёсткие правила, с полутёмным ангаром, где никаких правил в принципе быть не может. На что рассчитывает это чучело-недоросток? Что я не бью почтальонов? Он ошибается — я бью почтальонов, особенно когда их самомнение начинает зашкаливать и подниматься выше головы.

Василиса кивнула в мою сторону.

— Зачем?

— Вась, ну ты… — почтальон покосился на меня и сменил тон. — Василиса Константиновна, вы же понимаете: дальше — край. Ещё немного, и придётся сворачиваться. Я бы сказал более откровенно: бежать без оглядки.

— Не тебе решать.

— А кому? — он поднял свою пятерню на уровень глаз и начал загибать пальцы. — Петухов не добрался и до первого этапа. Раз. Волков только на словах оказался смелым, и теперь прячется где-то, не знаю где. Два. Кукушкин кукует в психушке. Три. Свиньин… Ну, про это я даже говорить не стану. Четыре. И вот вам Круглов, — он закончил считать и развёл руками. — А больше всё равно никого нету. Поэтому, как я и сказал — край.

Они говорили знакомыми словами на незнакомом языке, но если я правильно понял, мой номер пятый. И сразу возник вопрос: почему не первый? С одной стороны, быть пятым не очень-то приятно. Получается, что впереди стоят четверо, и значит ты не самый способный. Обидно. С другой стороны, после всего перечисленного почтальоном, хотелось стать седьмым, сорок четвёртым или даже тысяча девяносто третьим, ибо возникала твёрдая убеждённость, что чем ближе ты к началу очереди, тем меньше у тебя шансов умереть собственной смертью в собственной кровати.

— Всё равно ты не имел права! — вскинула брови Василиса. — Он не готов.

Почтальон принял позу разозлённого кота Леопольда.

— Если ты… Если вы ему не скажете, Василиса Константиновна, тогда скажу я!

Фраза прозвучала в форме ультиматума. Василиса сложила руки на столе, как примерная ученица, и несколько долгих секунд хмурила лоб. Я превратился в ожидание. Мне было интересно, что она скажет или что предложит. Лучше всего, если она попросит взять её замуж. И я возьму — без дополнительных вопросов и со всеми условиями.

— Это, — наконец указала Василиса пальчиком на почтальона, — Verruculoso-viridis zhaboid, — и перевела на русский. — Зеленокожий бородавчатый жабоид, подвид лешего.

Почтальон посмотрел на меня, улыбнулся, и его лицо снова покрылось бородавками и зеленью. Крючковатый нос вытянулся и стал похож на засохший сучок. Мне