Евгений Енин ИЩИ, КОПАЙ, ЛЕТИ

1

— Да, как-то у нас не весело, — рассуждал Толстый, ковыряя вилкой вареную брюкву.

— Не весело, говорю, — крикнул он в пустоту комнаты. Изо рта вылетели желтые кусочки. — Сколько можно есть эту гадость!

Он хотел выплюнуть пережеванную брюкву, но никто бы этого не увидел, поэтому Толстый проглотил все, что складывал за щеками.

За окном что-то мелькнуло. Мелькнувший объект старался падать тихо, поэтому вместо подобающего крика «А-А-А!» послышалось сдавленное «м-м-м». Раздался грохот. Похоже, рассыпалась поленница.

— А еще этот Малыш падает и падает!

Толстый с размаху стукнул кулаком по столешнице. Упала вилка. Он с кряхтеньем ее поднял.

— Вот, кто-то придет. Женского пола.

Толстый вытер вилку о штанину и воткнул в половину брюквины, оставшуюся на тарелке.

— Неужели Белочка? Какой сюрприз! Как я догадался! Да я же просто гений! — Толстый хлопну себя ладонью по лбу, и, с силой прижимая, провел ей вниз про лицу.

— О-о-о, — простонал он. — Ну почему осталась только брюква? Как бы я хотел съесть кусочек репки. Маленький такой кусочичек. Или редьки. Да хоть турнепса!

Толстый еще раз размахнулся, но увидел какую-то гадость, прилипшую к рукаву, и бить по столу не стал. На вкус гадость оказалась той же брюквой.

— Что ж мы как коровы, силос этот жрем? Ну, да коров же нет, а силос есть. Кто-то должен его есть. А кто, если не мы?

Толстый выпятил грудь.

— Никого же больше нет.

Он снова сгорбился над тарелкой.

Со скрипом открылась дверь. Вошла Белочка, поддерживая Малыша. Малыш хромал и стонал.

— О, как я угадал. Привет. И ты, орел нелетучий, тоже заходи, располагайся. Если можешь, конечно. Белка, брось его на пол. Да бросай, говорю, он привык, что ему сделается. Он пять раз в день с крыши грохается, ему на пол упасть, как на перину лечь. Малыш, вот скажи мне, — Толстый повернулся к нему, уперев руки в колени, — как можно не попасть по земле? А? Двор, — Толстый обвел руками комнату, — двор большой, пустой, снегом заспанный. Мягеньким. Малыш, ты любишь мягонькое? — Малыш застонал. — Вижу, что любишь. Нет, не надо мне свои синяки показывать. Мягонькое это для тебя вопрос жизни и смерти. С той жизнью, какую ты сейчас ведешь. Снег, например, мягенький. Как ты мог промахнуться мимо снега? Малыш, ты, прыгая с крыши во двор, не смог попасть во двор. У тебя мишень — земной шар. И ты попадаешь в поленницу. Снайпер недобитый. Если ты на охоту пойдешь, все звери возле тебя соберутся. Это самое безопасное. Ни за что не попадешь. Давай, садись. Ложкой в рот попасть еще можешь? Давай-давай, вон, в окно целься, тогда в рот попадешь.

Малыш застонал. Не от боли. Вернее, боль у него вызывал вид тарелки с вареной брюквой.

— Все сказал?

Белочка с грохотом подвинула к себе тарелку. Брюкву варила она. И ненавидела ее, как остальные гномы. Но выбирать не из чего. Все, что удалось найти в погребах, обычно забитых припасами, это два мешка брюквы. Да еще замороженной. Печь никто не топил, брюква замерзла. Остальные продукты, гномы сами знаете, существа запасливые, исчезли. Вместе с гномами.

Две недели назад Белочка, Профессор, Малыш и Толстый вернулись в гномью деревню. Ту самую, которую в конце лета растоптал великан. Нет, не всю, только половину. Великан пришел в деревню не просто так, а по делу — он гнался за четверкой друзей. Они, а точнее Толстый, стащили в пещере травку, приправу. Оказалось, великаны очень не любят, когда у них таскают еду. И взгляды на то, что такое еда, у великанов с гномами расходятся. Вернее, они разошлись у этого великана с гномом по имени Толстый. Толстый приправу едой не считал, аргументируя свои гастрономические взгляды тем, что травой не наешься. Великан приправу едой считал, и на мнение Толстого ему было плевать. А что, он мог себе позволить. В жизни великанов есть свои прелести, например, возможность плевать на всех. На кого плюнул, тот и утонул.

Великан повел себя плохо, но в угол его ставить некому. Половина гномов, чьи дома он растоптал, ушли подальше и построили Новую деревню. Малыш и Белочка жили в ней, вместе с родителями. Профессор и Толстый оставались в Старой деревне. Ненадолго остались. После нового года все четверо встретились в лесу. Ну, так вот получилось. Да, опять без спроса. Кто бы им разрешил зимой ходить в лес, сами подумайте. И все сложилось самым чудесным образом. Их никто не съел, хотя кто только не пытался. Они познакомились с великаном. Нет, не с тем, с другим. С тем они и не были знакомы, он, знаете ли, не представлялся, а молча пытался сожрать. Зато теперь представился, оказалось, его зовут Дорб. И он хороший, только дикий. Такой дикий, что даже говорить разучился. Но его снова научил великан по имени Горм. Когда великан бьет тебя по голове, чему угодно научишься.

Еще они познакомились с удивительными снежными гномами, как они их называли, хотя гномами те не были. А вот снежными — были, потому что они из снега. Был сугроб, а стал снежный гном. Раз, и как-то из снега слепился. Снежные гномы забрели в эти края в поисках спасения от снежных барсов, львов, медведей и прочих бескровных чудовищ. И как же все хорошо кончилось. Снежные гномы слепились в снежного великана и ушли на далекий-далекий север, жить рядом с великанами обыкновенными, если великанов можно назвать обыкновенными.

А травка, из-за которой случилась неприятность с деревней — Толстый предпочитал называть разгром неприятностью — оказалась любимой приправой великанов. Без нее им мамонт в рот не лез. Только она на севере не растет, в отличие от мамонтов. А тут — под каждым кустом. И они договорились меняться. Гномы собирают и сушат эту траву, великаны раз в год забирают, и приносят что-нибудь полезное. Бивни тех же мамонтов. Какая польза может быть от бивней мамонтов, обещал придумать Профессор.

Итак, считаем. Великанью угрозу они от деревни отвели, это раз. Полезную межвидовую торговлю наладили, это два. Он возвращались в деревню победителями и спасителями. Возвращались в Старую деревню, Новая была дальше, и зимой дорогу туда не найти. Надеялись, что по такому случаю пороть их будут не сильно. А там — никого. Двери выбиты, окна распахнуты, погреба пустые, печки холодные. И ни одного гнома.

— Ну что, у нас все как всегда? — Толстый отодвинул тарелку, он решил, что с него хватит. — Малыш учится летать. Сиди, сиди, птенец неоперившийся, жуй. Профессор неизвестно где шляется. Кто как еще у нас развлекается, пока я тут, — Толстый потыкал вилкой в брюкву, — пользу приношу? Где Профессор? Кто за него есть будет?

Толстому хотелось, чтобы брюква испортила настроение всем без исключения, как Профессор