невероятно уродливый Бьорни, были сожжены на тех огромных погребальных кострах.

«Почему это произошло? — недоумевал Феликс. — Что вынудило хаосопоклонников покинуть свои отдалённые земли на крайнем севере и напасть на город? Почему для своего нападения они выбрали время за несколько недель до начала зимы? Это безумный поступок. Даже взяв Прааг, они бы испытали на себе те же последствия стужи и снега, которым сейчас подвергаются горожане. Более того, кислевиты были настроены столь решительно, что предпочли бы сжечь свой город дотла, чем видеть его в руках своих заклятых врагов». Феликс полагал, что войска демонов испытывали бы куда меньше колебаний в пожирании трупов или даже друг друга, но даже так их нападение было безумием.

Он покачал головой. Да какой вообще смысл в том, чтобы пытаться их понять? Если добровольно поклоняешься демоническим богам Хаоса — ты уже безумец, достаточно и этого. И любому человеку в здравом уме нет смысла даже пытаться понять мотивы тех заблудших душ. Феликс, разумеется, слышал множество теорий на сей счёт. Макс Шрейбер заявлял, что из Пустошей Хаоса на юг огромным потоком струится тёмная магическая энергия, и это стимулирует новые вспышки безумной ярости у демонопоклонников.

– Покайтесь! Покайтесь! — вопил тощий мужчина с горящим взором.

Стоя на пьедестале, некогда занимаемом статуей царя Александра, мужчина выступал перед толпой. Пена выступила в уголках его рта. У него были длинные и прямые волосы. Внешний вид мужчины наводил на мысль, что тот уже давно не дружит с головой.

— Боги карают вас за грехи ваши.

Похоже, что проповедующие на выгоревших городских площадях фанатики располагали собственными теориями о происходящем. Они заявляли, что приближается конец света, и орда Хаоса лишь провозвестник куда более худшего будущего. И эта теория не сильно утратила в популярности, принимая во внимание факт, что те же самые люди заявляли ранее, что конец света придёт вместе с армией Хаоса. Когда орда была разбита, им пришлось немного скорректировать свои проповеди. Феликс подавил желание заткнуть мужчину. У людей хватает проблем и без нагнетающих речей одержимых фанатиков. Быстрый взгляд дал понять, что побуждение Феликса бесполезно. Никто не обращал внимания на фанатика, хотя тот яростно колотил себя кулаком по обнажённой груди. Большей частью, горожане торопливо проходили мимо, стараясь закончить свои дела и вернуться в те убогие укрытия, которые у них, вероятно, имеются. Проповедник с тем же успехом мог бы изливать свою ярость ветру.

На углу площади Симонеров было установлено несколько ларьков. Люди князя в плащах с крылатым львом скупо отвешивали порции зерна веренице голодных людей. Порция нынче уменьшилась до половины чашки. Не удивительно, теперь на княжеском довольствии находилось ещё и объединённое господарское войско, почти пять тысяч воинов и их верховые животные. Они стояли лагерем в сохранившейся части города и в прилегающих сожжённых фермах. Феликс поспешно двинулся по краю площади, тщательно стараясь избегать огромной массы кашляющих, чихающих и чешущихся людей. Одну руку он положил на рукоять меча, второй придерживал кошель. В местах скопления народа лишняя осторожность не помешает.

Феликс слышал обывательские разговоры о том, что Ледяная королева — царица Кислева — обладает властью над зимней погодой. «Если так, — думал Феликс, — почему бы ей тогда не ослабить хватку зимы на горле собственного народа? Вероятно, подобная магия превосходит её возможности. Похоже, сие не по зубам даже Повелителям Хаоса, хотя у большинства из них есть основательные причины проделать подобное, если только всё настоящее вторжение не является некой мрачной забавой божеств, предпринятой ради собственного развлечения». Феликс считал их и не такое способными после того, что ему довелось повидать за время полёта над Пустошами Хаоса.

Лишь только он покинул площадь, начали падать огромные пушистые хлопья снега, холодным прикосновением щекоча его щёки. Снег морозной коркой ложился на волосы окружающих. От этого зрелища Феликсу стало не по себе. Он–то полагал, что знаком со снегом. Зимы в Империи долги и суровы, но в сравнении с местной зимой то были летние пикники. Таких обильных и внезапных снегопадов он не видел никогда, да и такой стужи тоже. Ходили слухи, что на городские окраины забредают огромные белые волки и утаскивают малых и слабых. Он слышал и другие, куда худшие слухи. Похоже, что у кислевитов хватает ужасных историй по любому связанному с зимой поводу. Феликс не особо удивлялся, а вдосталь повидав мир, он понимал, что в большинстве этих историй, вероятнее всего, содержится зерно истины.

Феликс напоминал себе, что не стоит быть таким угрюмым. В конце концов, он остался жив, хотя и ожидал неминуемой смерти во время нападения орды Хаоса. Он даже мог бы покинуть город на могучем воздушном корабле „Дух Грунгни“ вместе с Малакаем Макайссоном. Разумеется, это означало бы возвращение в Карак Кадрин, приземистую и суровую обитель культа Истребителей, однако даже это было явно предпочтительнее зимовки в Прааге. На подобное решится лишь глупец или безумец.

Феликс понимал, что выбора–то у него, по сути, не было. Он связан клятвой следовать за Готреком и воспеть его гибель. Куда бы ни решил отправиться Истребитель, Феликс вынужден следовать за ним. Но почему же Готрек остался в Кислеве, сделав столь неочевидный выбор? Феликс покачал головой. Скорее всего, тому виной исключительно упрямство Истребителя. Того, похоже, радует, когда ему сопутствуют неудобства, а Феликс мог представить себе мало мест, способных обеспечить более неудобств, чем этот покрытый снегом, выгоревший остов города.

Теперь, когда он и Ульрика Магдова окончательно расстались, у Феликса не было веских причин оставаться. Он немного призадумался, что сейчас поделывает кислевитская аристократка? Скорее всего, она всё ещё на пиру в обществе Макса Шрейбера, в последнее время эти двое стали закадычными друзьями.

Ульрика утверждала, что причина в её долге чести перед волшебником, который спас ей жизнь во время чумы. Но Феликс не был столь уверен. Ему было трудно не испытывать ревность в отношении мага, даже при том, что Ульрика и Феликс более не являлись парой.

«Да уж, — сказал он себе, — лучше бы двигаться дальше».

Снег хрустел под его сапогами. Он направился к угольной жаровне, возле которой торговец продавал крыс на вертеле. Феликса более привлекло тепло, чем какой–либо из четырёхногих „цыплят“, которыми торговал мужчина.

Торговец, вероятно, прочёл мысли Феликса и одарил того сердитым взглядом. Феликс невозмутимо отвечал мужчине взглядом,