пока тот не опустил и не отвёл глаза. Даже обладая внешностью книгочея, Феликс испытывал уверенность, что такие времена мало кто в городе мог бы создать ему проблемы. За долгое время общения с Истребителем он научился по своему желанию устрашать всех, кроме самых уверенных в себе.

Со стороны входа в аллею Распутниц, над которым даже этим пасмурным днём горел красный фонарь, до Феликса донеслись звуки рыданий. Осторожность призывала его двинуться дальше, избегая каких–либо неприятностей. Любопытство подстёгивало посмотреть, в чём там дело. Борьба чувств длилась недолго, и он направился к входу в аллею. Он увидел рыдающую пожилую женщину. Она склонилась над чем–то, а затем откинувшись назад, издала ужасный вопль муки. Похоже, никто больше не обращал внимания. Этой зимой невзгод в Прааге в избытке, и никто не испытывает особого желания разделять чьё–то ещё горе.

— Что случилось, матушка? — спросил Феликс.

— Кого это ты назвал матушкой, священничек? — отозвалась пожилая дама.

Теперь в её голосе наряду со скорбью слышалась злость. И она искала на ком бы её выместить, чтобы отвлечься. Феликс решил, что только что сам предложил себя в качестве цели.

— Я тебя оскорбил? — по–прежнему вежливо поинтересовался он, внимательно изучая женщину.

Он заметил, что не так уж она и стара. Просто выглядит так. Скрывая следы оспы, её лицо покрывали румяна. Слёзы не лучшим образом отразились на её косметике. Чёрные струйки стекали по напудренным щекам. «Уличная проститутка, — решил Феликс, — из тех, что продаёт себя за грош». Затем он опустил взгляд к её ногам, и слабый холодок потрясения пробежал по телу, когда Феликс увидел причину её рыданий.

— Она была твоей подругой?

Там лежал бледный труп другой девушки. Сперва он подумал, что та умерла от холода, а затем заметил, что бледность её крайне неестественна. Наклонившись, Феликс заметил, что горло девушки раздавлено. Повинуясь инстинкту, он прикоснулся к нему пальцами. Плоть была разорвана, словно её терзал какой–то зверь.

— Ты стражник? — вызывающе спросила женщина. Вытянув руку, она ухватила его за плащ и приблизила своё лицо к Феликсу. — Тайная полиция?

Феликс покачал головой и мягко убрал её руку. Будет очень плохо, если в этом опасном районе города его примут за одного из шпионов или провокаторов князя. Может собраться толпа и линчевать его. Ранее Феликс уже подобное наблюдал.

— Значит ты всего лишь зевака, и мне нечего тебе сказать.

Женщина закашлялась, и он услышал, что лёгкие её забиты мокротой. Чем бы она ни болела, Феликс надеялся, что это не заразно. Женщина не выглядела здоровой. Феликс холодно посмотрел на неё. Он промёрз до костей, устал и был явно не в настроении становиться мишенью для злости больной сумасшедшей. Он поднялся и произнёс:

— Твоя правда. Сама разбирайся с этим!

Он развернулся, чтобы уйти, и заметил небольшую собравшуюся толпу. К своему удивлению он ощутил хватку на запястье и, повернувшись, увидел, как уличная девка смотрит на него и рыдает.

— Я говорила, чтобы она не ходила с ним, — произнесла она после очередного приступа кашля. — Говорила ей, говорила Марии, но она не слушала. Говорила ей, что он скверный малый, да тут ещё и все те недавние убийства, но она не послушала. «Нужны деньги на лекарства для малого», — сказала она. И кто теперь за ним присмотрит?

Феликс недоумевал, о чём лопочет эта женщина. Ему захотелось уйти отсюда так быстро, насколько возможно. За свою жизнь он повидал немало трупов, но что–то в этом теле вызывало у него тошноту. Не догадываясь о причинах, он просто понимал, что более не хочет иметь к этому делу никакого отношения. И всё же…

И всё же он не мог попросту уйти. Смысл слов женщины достиг его онемевшего мозга, как и гам собравшейся толпы, и звуки чётких шагов по хрустящему снегу. Обернувшись, он увидел отряд алебардщиков в плащах с крылатым львом, которые прокладывали себе путь сквозь собравшуюся толпу, суровых ветеранов городской стражи под предводительством сержанта с пепельными волосами. Бросив взгляд на Феликса, тот спросил:

— Ты её обнаружил?

Феликс покачал головой:

— Всего лишь проходил мимо.

— Тогда проходи дальше, — сказал сержант.

Феликс шагнул в сторону. Ему не хотелось вступать в спор с княжеской стражей. Сержант склонился над трупом и пробормотал грубое ругательство.

— Чёрт, — произнёс он. — Ещё один.

— Это Красная Мария, сержант, — заметил один из солдат. — С Кремниевой улицы.

— Вы ранее видели что–либо подобное? — спросил Феликс.

Сержант поднял на него глаза. Выражение его лица явно свидетельствовало о том, что сержант не в настроении отвечать на вопросы каких бы то ни было праздношатающихся гражданских. Феликс и сам не знал, почему задал вопрос. Это ведь явно не его дело. Но что–то в тоне сержанта задело его, и какие–то соображения в отношении этого убийства витали на периферии его мыслей. Он сознавал, что, вероятнее всего, расследования не будет. В своё время, кажется, целую жизнь назад, он сам был стражником в Нульне и знал, что стражники вряд ли потратят больше усилий на уличную проститутку, чем требуется на то, чтобы оттащить её к погребальным кострам. Глядя на лежащий внизу труп, он в итоге начал воспринимать её, как личность.

«Кем ты была? — гадал он. — На что была похожа твоя жизнь? Почему ты умерла? Кто твой убийца? Твоя подруга сказала, что у тебя есть ребёнок. Любила ты его? Любила, должно быть, иначе вряд ли ты отправилась с опасным незнакомцем в зимнюю ночь навстречу своей смерти».

Он ощутил знакомый слабый гнев из–за явной несправедливости произошедшего. Где–то там, на свободе разгуливает чудовище, а ребёнок, вероятнее всего, умрёт от голода, и Феликс тут ничем особо помочь не может. Он опустил руку на талию и запустил пальцы в кошелёк. Хоть и тощий, но золото там было. Феликс повернулся так, чтобы закрыться от непрошенных глаз, и положил золотые в ладонь женщины.

— Бери, найди ребёнка и позаботься о нём. Скоро встретимся. Отведи его в приют при храме Шаллии. Они будут заботиться о нём, если ты сделаешь пожертвование.

«Глупец, глупец, глупец», — твердил он себе. Скорее всего, женщина оставит деньги себе. Или её ограбят, или ребёнок уже окажется мёртв. Но чем ещё он может помочь? Он понимал, что это глупый поступок, но он, по крайней мере, сделал хоть что–то, некий незначительный жест перед лицом огромной равнодушной вселенной.

— Похож на тот, с Церковной улицы пару ночей назад, — услышал Феликс шёпот одного из солдат.

Повернувшись, он сразу же заметил, как мужчина сложил знак волчьей головы для защиты от злых сил. Указательный палец и мизинец вытянуты, а два средних прижаты к ладони большим. Стало быть,