Литвек - электронная библиотека >> Юлия Владимировна Друнина >> Лирика >> Метель >> страница 3
солдаты
На комбата,
А молодой комбат
На старшину.
И старшина вздохнул:
— Поспи-ка, дочка,
Ведь утро, ясно,
Ночи мудреней…—
Забившись в самый
Теплый уголочек,
Одной шинелью
Мы прикрылись с ней.
Опять пошли на нас
«Пантеры» к полдню.
Был первый бой —
Ее последний бой…
Как звали эту девочку?
Не помню.
Но за нее
В ответе мы с тобой.
За то в ответе,
Чтобы не забыли
Про этих однодневочек-стрекоз…
Как трепетали
У девчушки крылья!
Какой застыл
В больших глазах вопрос!..

ОСТАНЬСЯ В ЮНОСТИ, СОЛДАТ!

(Триптих)
1. Чтоб встать…
Себе дал команду
«Вперед!»
Израненный мальчик
В шинели.
Глаза, голубые
Как лед,
Расширились и потемнели.
Себе дал команду
«Вперед!».
На танки пошел
С автоматом…
Сейчас он,
Сейчас упадет,
Чтоб встать
Неизвестным Солдатом.
2. Любимой
Хоть гордиться
Могу я судьбою,
Хоть погиб
В справедливом бою,
Все же так виноват
Пред тобою
Я за женскую долю твою!
Как я верил,
Что встречу победу,
Как шагал я к тебе
По войне!..
Горько жить
Нашим девушкам бедным
С одиночеством наедине…
3. Ответ
Всю жизнь прошла я
Об руку с тобой,
Хоть в юности навек
Остался ты…
Привычной грустью
Обернулась боль.
Для раны
Годы —
Лучшие бинты.
А если б — чудо,
Если б ты воскрес,
То вдруг увидел,
Что грозят России,
С оружьем атомным
Наперевес,
За океаном те,
Кого спасли вы.
Да, всей планете
Гибелью грозят…
Останься в юности
Навек,
Солдат!

ЦАРИЦА БАЛА

Мы первый мирный
Женский день встречали —
Без смерти,
Без пожаров,
Без пальбы…
Ох, мне б теперь
Тогдашние печали —
Стеснялась я
Окопной худобы!
Завидовала де́вицам дебелым —
В те дни худышки
Не были модны.
Три байковые кофточки
Надела,
Под юбку —
Стеганые ватные штаны.
Заправила их в ка́танки
Со смехом.
Была собою донельзя горда,
Уверена, что пользуюсь успехом
Из-за своих «параметров» тогда.
Беспечно
В рваных валенках порхала,
Привычно, как волчонок,
Голодна…
Где эта дурочка —
«Царица бала»?
С кем кружится,
Нелепая, она?

ФРОНТОВИЧКА

На груди
Ордена и медали,
А в груди —
Острой льдинкою боль…
Никогда
Твоих слез не видали,
И никто
Не дрожал над тобой.
Никогда
Не была ты женою —
Женихов отобрала Война…
Всю-то жизнь
Оставалась одною,
Женской радостью обделена,
Та, что в дни,
Когда вдруг покачнули
Лапы свастики
Дом наш земной,
Беззаветно
Рванулась под пули
Красный крест
Замелькал за спиной…

ОРДЕН ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ

Дополз до меня связной —
На перевязи рука:
«Приказано в шесть ноль-ноль
Явиться вам в штаб полка».
Подтянут, широкоскул,
В пугающей тишине
Полковник в штабном лесу
Вручил «За отвагу» мне.
То было сто лет назад.
Могла ль увидать в тот час
Высокий нарядный зал,
Сверкавший от люстр и глаз?
Могло ли в окопном сне
Когда-то присниться мне?
Ничто не забудут, нет!
Присниться, что ордена
Солдатам своим страна
Вручит через сорок лет?
Что вспомню я в этот миг
«За родину!» хриплый крик?..

«Пожилых не помню на войне…»

Пожилых не помню на войне,
Я уже не говорю про старых.
Правда, вспоминаю, как во сне,
О сорокалетних санитарах.
Мне они,
В мои семнадцать лет,
Виделись замшелыми дедками.
«Им, конечно, воевать не след,—
В блиндаже шушукалась с годками.—
Побинтуй, поползай под огнем,
Да еще в таких преклонных летах!»
Что ж, годки,
Давайте помянем
Наших «дедов»,
Пулями отпетых.
И в крутые,
Злые наши дни
Поглядим на тех,
Кому семнадцать.
Братцы, понимают ли они,
Как теперь
Нам тяжело сражаться?
Побинтуй, поползай под огнем,
Да еще в таких преклонных летах!..
Мой передний край —
Всю жизнь на нем
Быть тому,
Кто числится в поэтах.
Вечно будет
Жизнь давать под дых.
Вечно будешь
Вспыхивать как порох…
Ныне щеголяют в «молодых»
Те, кому давно уже за сорок…

«И я, конечно…»

И я, конечно,
По весне тоскую,
Но искуситель-Мефистофель слаб:
Пусть предложил мне
Цену хоть какую —
Окопной юности
Не отдала б!
Пусть предложил бы:
— Хочешь восемнадцать,
Отдав взамен
Окопные года?..—
Я б только усмехнулась:
— Сторговаться
Со мною
Не сумеешь никогда!
На тех весах,
Где боль и честь народа,
На тех весах,
Точней которых нет,
Четыре страшных
И прекрасных года
В душе перетянули
Сорок лет.
Без этих лет
Я — море без прибоя.
Что я без них? —
Дровишки без костра.
Лишь тот постиг,
Что значила «сестра»,
Кто призывал ее
На поле боя.
И разве слово гордое