Змей.
— Правда! — выпалила она.
От выпитого чая по телу разлилось приятное тепло, голова стала легкой, все проблемы начали казаться несущественными, решаемыми, и разговор, каким-то образом скатившийся в интимную плоскость, нисколько Литу не обеспокоил. Впрочем, она все же удивилась, когда Змей спросил, весело прищурившись:
— Чем докажешь?
Но удивилась не его вопросу, а своему легкомысленному ответу:
— А проверь!
Проснулась она на следующее утро поздно и долго лежала, натянув одеяло до самого носа. Случившееся вчера между ней и Змеем было невероятной глупостью, поступком опрометчивым и безрассудным, с какой стороны ни посмотри. После смерти Стасика она не хотела ни с кем встречаться, как ни советовали подруги и некоторые родственницы завести мужчину — пусть не для души, но хотя бы для тела. Ей казалось это неправильным, неверным до тех пор, пока сердце не отболит и не затянется рана в душе. И вот вдруг… — Ну и ладно, — пробормотала Лита себе под нос, вылезла из-под одеяла и оделась, подобрав с пола джинсы и рубашку. Сунула босые ноги в кеды, прошлепала к двери и столкнулась на пороге с улыбающимся Змеем. — Выспалась? — спросил он, протиснувшись мимо нее в дом. Был Змей все в той же нелепой рубахе и штанах, но в руках держал, прижимая к себе, большую бутылку молока и круглый хлеб, судя по запаху — только из печи. Лита невольно сглотнула слюну. — В душе есть вода, холодноватая, но сойдет, — крикнул из комнаты Змей. — Приводи себя в порядок, а я пожарю яичницу. Потом можем сходить в лес или на пруд, если захочешь. — Ага, — ответила Лита, не придумав лучшего ответа. Ну а что? Яичница и свежий хлеб с молоком — отличный деревенский завтрак. А потом можно и в лес…
Ни на пруд, ни в лес они в тот день так и не пошли, а отправились обратно в постель. Правда, днем, когда Лита уснула, умаявшись, Змей успел насобирать, а может быть, и купить где-то земляники и раздобыть сливок — самых настоящих, не магазинных. А еще пожарил картошки с грибами и пообещал вечером организовать шашлыки. И хотя именно в тот вечер с шашлыками не сложилось все по той же причине преобладания телесных интересов над пищевыми, зато сложилось на следующий. Лита сидела на крыльце, закутавшись в старенькую, но теплую куртку, грела руки о кружку с чаем, смотрела, как пляшут в мангале, который Змей разыскал в сарае, язычки пламени, и вьется над ним в сумерках дымок. Она представляла, как, обжигаясь, вопьется зубами в сочную мясную мякоть, и чувствовала себя совершенно счастливой. — А ты ведь так толком и не рассказал о себе, — улыбаясь, сказала она. Змей перевернул шампуры, подошел, присел перед ней на корточки. В отсветах пламени казалось, что в его волосах пляшут золотистые искры. — А что же ты еще хочешь знать, Аля-Лита? — спросил он. — Я ведь вроде все тебе уже рассказал. Лита нахмурилась было, но тут же закивала. А ведь и верно! Говорил ей Змей о работе в Питере на кафедре какого-то института, и вроде бы о диссертации, которую писал. Что-то там было такое занятное, связанное с мифологией древних славян и с родовыми традициями его семьи. Поэтому и место для отпуска выбрал такое — заброшенную деревушку, подальше от цивилизации. Лес рядом, поле, река, воображай, сколько хочешь, леших, русалок и домовых. А не хочешь, так возись в огороде, руби дрова, таскай воду и просыпайся с петухами. И сам он никакой не деревенский, просто так решил над ней сперва подшутить. Сам он ее ни о чем не спрашивал. То ли действительно знал о ней от тети Ани, то ли просто не интересовался. Лита боялась, как бы Змей не захотел выяснить, что она так увлеченно писала, когда он пришел к ней в первый раз, но, судя по всему, зря. И слава богу! Признаваться в том, что после защиты диплома ей захотелось разгрузить мозги и попробовать себя на литературном поприще, Лита не хотела. Писала бы что-то серьезное, тогда можно было бы рассказать, а тут и рассказывать нечего. Вся ее писанина — глупость одна, любовный роман. Как-то недостойно, что ли, для новоиспеченного переводчика, да и вообще слишком явная сублимация. И не написала она пока ничего, кроме нескольких эротических сцен между главной героиней и ее возлюбленным. Даже и сюжет толком не придумала. В общем, стыд один. Змей забрал у нее кружку, поставил на землю и полез Лите под куртку. Лита облизала губы, но, вопреки ожиданиям, Змей не стал целоваться, а просто надел ей на шею что-то холодное. — Подарок? — спросила она, подцепив пальцем тонкую, кажется, серебряную цепочку с кулончиком-камушком, таким же золотисто-зеленым, как глаза Змея. — Разве не твоя? — удивился он. — Я на полу нашел, думал, ты уронила. — Ну, значит, моя… Эй, погоди, шашлыки же сгорят! — Ничего, за пять минут не сгорят, — заверил он, и оказался прав, хотя с поцелуями и всем прочим управились они далеко не за пять минут. А вот шашлыки на вкус оказались божественными — именно такими, как Лита и ожидала.
Шли дни. Ноутбук давно разрядился, но воткнуть шнур в розетку у Литы не доходили руки. Большую часть дня она сидела у окна или на крыльце, глядя, как Змей возится в огороде, носит воду из колодца, красит, прибивает, чинит все сломанное, что попадается под руку, готовит. «Таких не бывает, — с рассеянной нежностью думала она. — Просто не может такого быть…». Мысли эти, зацепив краешек сознания, ускользали прочь, словно легкие облака, несомые ветром. Она жила словно во сне, почти не вспоминала о своих родителях и о родителях Стасика, которым надо бы позвонить, да и мысли о самом Стасике посещали ее все реже. Не думала Лита о неизбежном возвращении домой, о подругах, о том, что осенью надо начинать искать работу, о том, как все будет дальше. Принимая неизменно холодный душ, она замечала, что похудела, и ей уже не нужно, как прежде, втягивать живот, но нисколько не удивлялась, а лишь радовалась. Впрочем, даже эта радость была мимолетной. Все, что волновало Литу — это солнце, слишком медленно ползущее по небосводу к горизонту. Змей начинал трудиться с первыми лучами солнца и заканчивал, когда на небе появлялись первые звезды. Когда только спал! Пару раз Лита пыталась убедить его не тратить время на бесполезный ремонт, но он отмахивался: — Не говори ерунды. Домишко старый, но его можно хорошо продать. Надо в порядок привести, а там я помогу с покупателями. У меня брат в риэлтерской конторе работает. — Ты этак всю мою жизнь устроишь! — И устрою — если будешь держаться меня, — заверил он, и Лита, замирая от счастья, думала, что наконец-то и ей повезло. Стасик был студентом, шальным, взбалмошным. Жизнь ей испортил, оставил молодой вдовой! А Змей хоть и молод, но
Проснулась она на следующее утро поздно и долго лежала, натянув одеяло до самого носа. Случившееся вчера между ней и Змеем было невероятной глупостью, поступком опрометчивым и безрассудным, с какой стороны ни посмотри. После смерти Стасика она не хотела ни с кем встречаться, как ни советовали подруги и некоторые родственницы завести мужчину — пусть не для души, но хотя бы для тела. Ей казалось это неправильным, неверным до тех пор, пока сердце не отболит и не затянется рана в душе. И вот вдруг… — Ну и ладно, — пробормотала Лита себе под нос, вылезла из-под одеяла и оделась, подобрав с пола джинсы и рубашку. Сунула босые ноги в кеды, прошлепала к двери и столкнулась на пороге с улыбающимся Змеем. — Выспалась? — спросил он, протиснувшись мимо нее в дом. Был Змей все в той же нелепой рубахе и штанах, но в руках держал, прижимая к себе, большую бутылку молока и круглый хлеб, судя по запаху — только из печи. Лита невольно сглотнула слюну. — В душе есть вода, холодноватая, но сойдет, — крикнул из комнаты Змей. — Приводи себя в порядок, а я пожарю яичницу. Потом можем сходить в лес или на пруд, если захочешь. — Ага, — ответила Лита, не придумав лучшего ответа. Ну а что? Яичница и свежий хлеб с молоком — отличный деревенский завтрак. А потом можно и в лес…
Ни на пруд, ни в лес они в тот день так и не пошли, а отправились обратно в постель. Правда, днем, когда Лита уснула, умаявшись, Змей успел насобирать, а может быть, и купить где-то земляники и раздобыть сливок — самых настоящих, не магазинных. А еще пожарил картошки с грибами и пообещал вечером организовать шашлыки. И хотя именно в тот вечер с шашлыками не сложилось все по той же причине преобладания телесных интересов над пищевыми, зато сложилось на следующий. Лита сидела на крыльце, закутавшись в старенькую, но теплую куртку, грела руки о кружку с чаем, смотрела, как пляшут в мангале, который Змей разыскал в сарае, язычки пламени, и вьется над ним в сумерках дымок. Она представляла, как, обжигаясь, вопьется зубами в сочную мясную мякоть, и чувствовала себя совершенно счастливой. — А ты ведь так толком и не рассказал о себе, — улыбаясь, сказала она. Змей перевернул шампуры, подошел, присел перед ней на корточки. В отсветах пламени казалось, что в его волосах пляшут золотистые искры. — А что же ты еще хочешь знать, Аля-Лита? — спросил он. — Я ведь вроде все тебе уже рассказал. Лита нахмурилась было, но тут же закивала. А ведь и верно! Говорил ей Змей о работе в Питере на кафедре какого-то института, и вроде бы о диссертации, которую писал. Что-то там было такое занятное, связанное с мифологией древних славян и с родовыми традициями его семьи. Поэтому и место для отпуска выбрал такое — заброшенную деревушку, подальше от цивилизации. Лес рядом, поле, река, воображай, сколько хочешь, леших, русалок и домовых. А не хочешь, так возись в огороде, руби дрова, таскай воду и просыпайся с петухами. И сам он никакой не деревенский, просто так решил над ней сперва подшутить. Сам он ее ни о чем не спрашивал. То ли действительно знал о ней от тети Ани, то ли просто не интересовался. Лита боялась, как бы Змей не захотел выяснить, что она так увлеченно писала, когда он пришел к ней в первый раз, но, судя по всему, зря. И слава богу! Признаваться в том, что после защиты диплома ей захотелось разгрузить мозги и попробовать себя на литературном поприще, Лита не хотела. Писала бы что-то серьезное, тогда можно было бы рассказать, а тут и рассказывать нечего. Вся ее писанина — глупость одна, любовный роман. Как-то недостойно, что ли, для новоиспеченного переводчика, да и вообще слишком явная сублимация. И не написала она пока ничего, кроме нескольких эротических сцен между главной героиней и ее возлюбленным. Даже и сюжет толком не придумала. В общем, стыд один. Змей забрал у нее кружку, поставил на землю и полез Лите под куртку. Лита облизала губы, но, вопреки ожиданиям, Змей не стал целоваться, а просто надел ей на шею что-то холодное. — Подарок? — спросила она, подцепив пальцем тонкую, кажется, серебряную цепочку с кулончиком-камушком, таким же золотисто-зеленым, как глаза Змея. — Разве не твоя? — удивился он. — Я на полу нашел, думал, ты уронила. — Ну, значит, моя… Эй, погоди, шашлыки же сгорят! — Ничего, за пять минут не сгорят, — заверил он, и оказался прав, хотя с поцелуями и всем прочим управились они далеко не за пять минут. А вот шашлыки на вкус оказались божественными — именно такими, как Лита и ожидала.
Шли дни. Ноутбук давно разрядился, но воткнуть шнур в розетку у Литы не доходили руки. Большую часть дня она сидела у окна или на крыльце, глядя, как Змей возится в огороде, носит воду из колодца, красит, прибивает, чинит все сломанное, что попадается под руку, готовит. «Таких не бывает, — с рассеянной нежностью думала она. — Просто не может такого быть…». Мысли эти, зацепив краешек сознания, ускользали прочь, словно легкие облака, несомые ветром. Она жила словно во сне, почти не вспоминала о своих родителях и о родителях Стасика, которым надо бы позвонить, да и мысли о самом Стасике посещали ее все реже. Не думала Лита о неизбежном возвращении домой, о подругах, о том, что осенью надо начинать искать работу, о том, как все будет дальше. Принимая неизменно холодный душ, она замечала, что похудела, и ей уже не нужно, как прежде, втягивать живот, но нисколько не удивлялась, а лишь радовалась. Впрочем, даже эта радость была мимолетной. Все, что волновало Литу — это солнце, слишком медленно ползущее по небосводу к горизонту. Змей начинал трудиться с первыми лучами солнца и заканчивал, когда на небе появлялись первые звезды. Когда только спал! Пару раз Лита пыталась убедить его не тратить время на бесполезный ремонт, но он отмахивался: — Не говори ерунды. Домишко старый, но его можно хорошо продать. Надо в порядок привести, а там я помогу с покупателями. У меня брат в риэлтерской конторе работает. — Ты этак всю мою жизнь устроишь! — И устрою — если будешь держаться меня, — заверил он, и Лита, замирая от счастья, думала, что наконец-то и ей повезло. Стасик был студентом, шальным, взбалмошным. Жизнь ей испортил, оставил молодой вдовой! А Змей хоть и молод, но