жаркая ненависть, опустошительные войны и невозможные подвиги, великие открытия, наука и техника, религии и культы.

— Но Ласса…

— Как ты нетерпелив, мой друг! Послушай меня. Я хочу сказать, что, лишенные всего этого, мы рассыпались по космосу как путники, не имеющие цели. Мы многое могли, но не видели смысла в могуществе. Из нас выдернули человеческий скелет. Некого и незачем стало любить, ненавидеть, охранять, некому льстить, не перед кем пресмыкаться, некому давать сдачи, не для кого менять мир.

— Ты не прав, Малики, — сказал Сталос.

Малики раздвинулся в улыбке.

— О, я не беру в расчет тебя, мой друг. Ты — один из последних, в ком теплятся еще былые зарницы. Так о чем я? О том, что мы, ставшие свободными, не нашли свободе применения. Многие из тех, кого я знал, в последние годы ушли в себя, коллапсировали, свернулись в черные пространственные дыры.

— Ласса! — ахнул Сталос.

— Нет, — сказал Малики, — не Ласса. Но многие. Другие выбрали путь к центру Вселенной, как к средоточию, как к месту обитания Абсолюта. Некоторые даже клялись мне, что слышали Его высокочастотный зов. — Он вздохнул. — Жалко, что я его не слышал. Думаю, они там все воссоединились, в конце концов. Если, конечно, нашли друг друга. Я рад, что ты молчишь, мой друг, потому что Ласса не ушла вместе с ними.

Сталос шумно выдохнул.

— Хорошо.

— Как сказать, мой друг, как сказать. Третий путь — это мой путь, — сказал Малики. — Я просто живу, извлекая из бытия крупицы удовольствия. Замечательное, пусть и несколько скучное времяпровождение. Нас таких, наверное, несколько сотен. Но кого-то и это не устраивает. Есть небольшая… э-э… группа одержимых, которая поставила своей задачей вернуть человечеству прежние рамки.

— Не понял, — потемнел, нахмурившись, Сталос.

— Ну, не всему человечеству, конечно, — объяснил Малики, — но они почему-то уверены, что наше нынешнее состояние представляет из себя тупик развития, с чем я совершенно не согласен, и ратуют за возвращение к… э-э… так сказать, к истокам. Они отправляют желающих обратно. Из богов, значит, в люди.

— А Ласса?

— Вот как раз Ласса и вызвалась для них добровольцем.

Сталос пришел в страшное волнение, и тело его, раскаляясь, приготовилось метать протуберанцы.

— Где?

— Что — где? — прищурился на приятеля, решившего поспорить светимостью с близкой звездой, Малики.

— Ласса — где?

— Известно, где, мой друг. Сверхскопление Девы, галактика Млечный Путь, внутренний край рукава Ориона.

— Там?

— Да. Но ты, возможно…

Малики умолк, обнаружив, что говорить уже некому. Сталос исчез, и какие-то доли секунды спустя Малики закачало на волнах гравитационных возмущений.

— Молод и порывист, — со вздохом вынес вердикт он.

Потом Малики вытянулся в тонкий газовый шлейф и, улыбаясь про себя, продолжил прерванный обед.

Как ни торопился Сталос, он все же опоздал. Даже для энергетически свободного существа путешествие из одной галактики в другую занимает какое-то время. Собравшиеся уже расходились, близкие звезды, Альфа Сириуса, Альфа Проциона, Эпсилон Эридана, используемые, как светильники, притухли, хирургические инструменты, собранные из пыли, фокусирующих линз, плазмы и жестких излучений, медленно рассыпались на составные части. Ошметки волн, ионизированного вещества, раздробленные, размолотые элементы, всплески электрических разрядов медленно уплывали в пустоту космоса.

— Эй! — крикнул Сталос, повиснув посреди послеоперационного хаоса.

На него не обратили никакого внимания.

— Эй!

Он потек за уходящими. Смутные, мерцающие облака тут же разделились, словно решили затруднить ему погоню. Одно рассеялось. Два других световыми росчерками пронзили скопление межзвездного газа, уходя вправо и влево. Последнее сквозь густую туманность двинулось к одинокому красному карлику, издалека похожему на кончик прикуренной в темноте сигареты.

Сталосу ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Эй! Я — Сталос! — крикнул он.

Облако остановилось.

— Ну, Сталос, и что? — ответило оно, топорща гравитационные поля.

Сталос из предосторожности не стал подлетать ближе, чем на несколько миллионов километров.

— Я видел, что вы делали, — сказал он.

— А что, это запрещено? — с насмешкой спросило облако.

— Мне Малики сказал, что вы пытаетесь вернуть человека обратно в человека и используете для этого добровольцев.

— Какой Малики?

— Ну, Малики. Он любит лежать у белых или голубых гигантов. Он, наверное, философ.

— Ах, этот Малики! Но это опять же наше дело, чем нам заниматься.

Собеседник Сталоса распался на лепестки и, словно кожурой, принялся накрывать собой звезду.

— Я не оспариваю, — сказал Сталос. — Но я ищу одного человека.

— Угу.

— Ее зовут Ласса.

Сталос рассыпал миллиарды вечноживущих квантов, рисуя запомнившийся ему облик Лассы. Завитки напряжений, две волновых спирали, несколько скоплений манящих магнитных полей. Облако хмыкнуло.

— Что ж, Сталос, ты не успел, — сказало оно, трансформируясь в обжимающую красный карлик энергетическую структуру. — Той Лассы, которую ты знаешь, больше нет. Не скажу, что у нас ничего не получилось…

Сталос вспыхнул.

— Вы убили ее?

Он рванул к облаку, пытаясь, как за грудки, схватить его за крайние лепестки, но, словно поддых, получил гравитационный пинок в самое средоточие. Несколько мгновений ему было не вдохнуть и не испустить ни одного фотона.

— Ты не кипятись, — услышал Сталос. — Никто твою Лассу не убивал. Попадаются ведь еще особи, у которых головы нет.

— У вас всех… головы нет! — прохрипел Сталос.

— Ну да.

— И сердца!

— На себя посмотри.

Сталос загустел в месте удара.

— Я, может быть… А вы!..

— Похвально и очень, очень понятно, — сказал собеседник. — Мне нужно отдохнуть, Сталос. Я долго и усердно работал, и теперь планирую немного подзарядиться.

— А Ласса?

— Думаю, с Лассой все хорошо.

— Где она? Я ее не чувствую.

— Разумеется. Она теперь настоящий человек, как я предполагаю. Хочешь погреть косточки? Чуть ускоряешь термоядерные реакции…

— У вас нет костей! — выкрикнул Сталос.

— Ну, такие мы люди.

Облако стянулось вокруг звезды. Карлик зашипел, как политый водой камень в сауне. Потом космос огласил довольный радиовсплеск.

— О-о-о!

— С ней можно… С ней можно поговорить? — спросил Сталос.

— Как? — сонно отозвалось облако. — Вы теперь величины разного порядка. Ты умеешь говорить с электронами? С кварками? Примерно такой же получится разговор. Она тебя не поймет, не воспримет, ты ее не услышишь. Если же