на ноги и глядел на них с жадным любопытством.

И чем дальше улетали журавли, тем Антошке становилось досаднее. Зачем они улетели? Отчего не подпустили его ближе?.. Вот, если бы он журавлём был, он не дичился бы так, всех бы подпускал, опустился бы в деревне, стал бы играть с ребятишками, позволил бы себя гладить, маленьких катал бы на спине…

IV

Когда журавли скрылись из глаз, Антошка повернулся и тихо пошёл обратно. И вдруг он вспомнил, где он должен сейчас быть и куда он попал. Где у него кувшин с квасом?

В испуге бросился он что есть духу назад по прежней дорожке.

Он бежал, а душу томил страх, что он придёт поздно и его будут бранить за это…

Он пересек на повороте речку и побежал опять по берегу. Он запыхался, ноги его устали, но мальчик подгонял себя. Вот наконец и то место, где он бросил кувшин. Но где же кувшин?.. Антошка глядел направо, налево, не отрывая глаз от земли, но кувшина нигде не было. Антошку охватило отчаяние. Что ему теперь делать? Как показаться своим?.. И домой заявиться не слаще: что он скажет бабушке?

Антошка остановился и не знал, что ему делать. Сердце его давила тяжесть; теперь Антошку взяла досада на самого себя, и он заплакал.

V

Усиленно сморкаясь и утирая слёзы, Антошка побрёл в кусты, росшие по берегу речки; там он бросился ничком на землю и всё продолжал плакать; горечь не проходила, а, кажется, разрасталась, голова кружилась, и ему почудилось, что и в земле кто-то плачет. Он притих, сдержал слёзы и долго лежал прислушиваясь, не раздастся ли снова чьё-то рыдание, но там, в земле, рыданий не слышалось… Антошка замер; горечь понемногу утихла, плакать больше не хотелось, плакать и двигаться. Лежать бы вот так целый век, и ничего ему больше не надо…

Вдруг он услышал над собой какой-то голос и насторожился.

«Эй, мальчуга!» — раздался вдруг чей-то голос.

Антошка поднял голову. Перед ним стояла старая, сгорбленная старуха, каких у них в деревне не было; лицо было смуглое, нос крючком. «Верно, это колдунья», — как-то сразу подумал Антошка.

«Мальчик, а мальчик! Дай попить».

«У меня нет ничего», — сказал Антошка.

«Как — нет? А вон кувшин стоит».

Антошка взглянул направо и увидел около себя свой кувшин, синенький, с обмотанной тряпкой ручкой и заткнутый капустным листом. Антошка радостно вскочил и подал кувшин старухе. Та жадно стала пить, а потом подала кувшин обратно мальчику и сказала:

«Ну вот, спасибо, отвела душеньку! Проси же у меня за это чего хочешь!»

Антошка сейчас же вспомнил, что ему очень хотелось быть журавлём, и сказал:

«Сделай меня журавлём».

«Ну что ж, изволь. А подойди-ка сюда».

Антошка подошёл. Тут старуха взяла его под мышки и сказала:

«Зажмурься».

Антошка зажмурился. Старуха подняла его от земли, раскачала и бросила вверх. Антошка не упал, а полетел. С этой минуты вместо рук у него стали крылья, вместо рубашки он покрылся перьями. Антошке стало жутко и радостно, и он поднялся высоко-высоко.

Ему захотелось взглянуть, где их деревня, захотелось увидеть, где пашут отец с матерью, но он ничего не видел: кругом него направо, налево, впереди стоял густой туман.

Только впереди что-то темнело, точно лес. Антошке стало жутко. А ну-ка крылья его устанут и он упадёт с этакой вышины?

Он тише замахал уставшими крыльями, изо всей силы раскрыл рот, чтобы крикнуть о помощи, но вместо человеческого голоса послышалось курлыканье. Антошка изумился — что же это такое? — и стал курлыкать не переставая…

А силы всё более и более оставляли его.

От страха он зажмурил глаза и понёсся вниз. Он долго нёсся, сам не зная куда, и наконец со всего размаха ударился о землю, охнул и… проснулся.

VI

Он лежал в кустах, где заснул. Перед, ним стоял бойкий и весёлый парень Михайло Кряжев и смеялся, глядя на него.

— Как ты сюда попал? — не переставая смеяться, спросил он Антошку.

— У меня кувшин пропал, — пролепетал Антошка, вспоминая своё несчастье.

— Что ж, у тебя из рук его вырвали?

— Нет, я его поставил, а у меня его унесли.

— А ты не бегай за журавлями.

— А ты почём знаешь? — спросил озадаченный Антошка.

— Стало быть, что знаю… Твоя мать кувшин-то взяла. Она увидала, как ты побежал за журавлями, и взяла кувшин.

— Неужели правда? — вскрикнул обрадованный Антошка, и лицо его сразу засияло и вся забота пропала. — А какой я сон видел, Михайло! — сказал он и стал рассказывать, что он видел во сне.

— Ишь какая глупость приснилась! — проговорил Михайло.

— А нешто ребята журавлями не могут сделаться? — спросил разочарованный Антошка.

— Как же это они сделаются?

— А вот так…

— Нельзя этого. Кто кем зародился, тот тем и помрёт. Человек — человеком, птица — птицей, зверь — зверем.

— А журавли где родятся? У нас?

— Нет, далеко отсюда, в холодной стороне. Они там лето живут, там и детей выводят. Прилетят, сядут в гнездо, нанесут яиц и выводят.

— А кто же их кормит?

— Сами. Они в болотах и живут, а там много мух, мошек, ящериц, змей. Вот они всё это и глотают.

— А где они гнёзда делают?

— На земле или меж кочек, в траве.

— А куда же они от дождя прячутся?

— Никуда.

— А от холода?

— Если терпимо, то там остаются, а как придёт время к зиме, они и улетают. Они вот теперь мимо нас летят. Летят они в тёплые страны, там они зиму проводят, там тепло, не жарко; а как наступает лето, то они опять в холодные края так и перелетают.

— А они в городах не бывают?

— Где же!.. Они людей боятся; выбирают сторожевых себе; те караулят, а другие спят. Как кто-нибудь вблизи покажется, сторожевые сейчас настораживаются, потом загогочут, ну, сейчас все поднимаются и летят прочь.

— А много их бьют?

— Да порядочно-таки. Они гибнут не от одних людей. Много гибнет их при перелёте через моря. Летят они, а под ними вода — много сот вёрст. Присесть-то им негде. Гуси или утки, те вон в воду спустятся, а этим плохо. Ну вот, если островок какой попадётся, так присядут, а то и присесть негде. Вот кто послабее, те и гибнут.

Антошка на минуту задумался. Журавлиная жизнь казалась ему уже не такой привлекательной, и они вовсе не такие привлекательные, как он их представлял себе. И у них есть дела, заботы, неприятности и опасности. Но всё-таки ему казалась журавлиная жизнь лучше человеческой, и он вслух подумал:

— А всё-таки хорошо журавлём быть!

— Это почему?

— А так, полетел бы вот, поглядел на всякие страны… кто как живёт.

— Вот что! — воскликнул Михайло. — Тогда самое лучшее человеком быть: только пожелай — и всё узнаешь, всё увидишь. Люди ближе всех у