========== Часть 1 ==========

Деревня горела. Его деревня горела. Риах понял это, когда возвращался с рыбалки на озере. Его улов был небольшим, но этого бы хватило на ужин и на завтра… Его небольшая семья — отец, мать и младший брат — сейчас усиленно работала на огороде, надеясь на хороший урожай. Он же вызвался добыть мясо к столу. Но так как с охотой у него никогда не ладилось, то выбор пал на рыбалку. И он даже не прогадал. Вот только все его усилия пошли прахом.

Риах сам не заметил, как выронил сетку из лозы с еще живыми и дергающимися рыбешками и рванул туда, откуда к небу поднимались черные столбы дыма. Его дом… если его дом уцелел, если родные живы, то еще все можно исправить…

Набеги кочевников на приграничные деревни случались часто. Почти каждую весну и лето, как только устанавливалась хорошая погода и высыхали дороги, дикие кочевые племена наведывались в пограничные деревни и поселки за добычей: скотиной, в особенности лошадьми, деньгами и, конечно же, женщинами. Брали чаще всего молодых, а еще лучше незамужних. Мужчин обычно убивали, не глядя на возраст. Некоторых покрепче и посильнее угоняли в плен на тяжелую работу, стариков, юношей и детей же убивали, не желая возиться. Также убивали тех, кто оказывал яростное сопротивление. Убить такого воина считалось для кочевников почетным. Племя хури обычно устраивало поединки один на один, и если побеждал местный деревенский, то его отпускали. А вот племя гати… эти не стыдились ничего. И вырезали всех, безо всяких честных поединков.

Риах добежал до первых горящих домов и пораженно ахнул — судя по высоким островерхим шапкам на головах разгулявшихся по деревне всадников, к ним нагрянули как раз гати… Это не сулило ничего хорошего. Он с трудом отдышался и постарался добраться до дома как можно незаметнее. В этом ему помог густой дым, валивший почти из каждой избы. Горело уже давно, некоторые дома совсем развалились на обугленные бревна, иные же на другом конце деревни только занимались. Тихого Брода больше не существовало.

Где-то далеко плакал ребенок, выли женщины. То, что там происходило, видеть Риах не хотел. В прошлые годы набеги миновали их маленькую деревушку, но за три года она разрослась и расширились за счет приехавших старых ветеранов из пограничной крепости. И кочевники решили пощипать разбогатевших поселян.

Он еле добежал до своего дома, кашляя и с трудом дыша из-за густого дыма. Дверь оказалась выбита и висела на честном слове, на пороге лежал отец с раскроенной грудиной и уже не дышал. Риах опустился на одно колено, на миг отдавая дань уважения своему родителю, и тут же подхватился. В доме больше никого не было, только пропали все нехитрые ценности, которые они собрали. Кочевники не погнушались даже забрать статую богини урожая и домашнего очага, ни капельки не ценную и старую. По преданиям, эту статуэтку изготовил еще прадед их семьи. Даже плетенные матерью коврики украли… Зачем бы им?

Риаха на миг охватил ступор, но он преодолел себя, попытался найти хоть какое-то оружие, постоянно прислушиваясь к гортанным выкрикам кочевников гати. Те о чем-то перекрикивались через двор, в доме кузнеца Стана. Видимо, тот дал знатный отпор, поскольку один из голосов постепенно слабел. Возможно, Стан смог кого-то убить. Жаль, он сам не смог…

На огороде, ранее засаженном всякой зеленью и будущим урожаем, а теперь затоптанном лошадьми, нашлись тела матери и брата. Брату на лету снесли голову, и теперь он лежал, обильно поливая кровью из шеи грядки с проклюнувшейся зеленью. Голова откатилась в сторону и смотрела на мир пораженными светло-карими глазами. Будто бы Элан до последнего не знал, что происходит. Рядом с ним валялась брошенная тяпка. Матери повезло меньше — ее протащили за волосы на лошади, судя по широкой колее на мягкой черной земле. И лишь когда волосы оторвались с мясом, ее убили. Риах склонился над ее телом, глядя на колотую рану в груди. В нем клокотала злость и ненависть, впервые в жизни появилась жажда убийства. Ему захотелось убить проклятых кочевников, уничтожить все племя гати, сравнять с землей, чтобы ни у кого даже воспоминания о них не возникло. Всех: мужчин, женщин, детей, до последнего старика. Не щадя, не глядя и не слушая мольбы. Они же их мольбы не слушали…

Злость и красная пелена застлали ему глаза, Риах подхватился и, не отряхнув комья слегка влажной после вчерашнего дождя земли с штанов, рванул к дому кузнеца. Там он сможет найти оружие и сразиться с проклятыми уродами. Там он или погибнет в бою, или убьет ненавистных гати.

А еще там он сможет узнать, что случилось с Арианной. Они хотели пожениться осенью, после сбора урожая. Отец говорил подождать еще год, когда они смогут построить дом усилиями двух семей, но Риах не мог уже ждать. Они и так два года скрывали свои чувства, боясь запрета. Дочь кузнеца была видной и красивой девушкой — статной, светло-рыжей, со смешными веснушками на тоненьком носике. Она почти полностью пошла в мать — дочь племени далеких северян, живущих на неведомых островах. Женщину эту Стан нашел где-то во времена молодости, забрал к себе, женился по местным обычаям, а после переехал в их Тихий Брод после очередного набега. Тогда его красавица жена еще только ждала первенца — старшего брата Арианны. Вот и захотел он уберечь семью от кочевников. Не вышло. С каждым годом кочевые племена забирались все дальше и дальше, минуя границы Срединного Княжества и полностью игнорируя попытки князей их уничтожить. Армии сходились и расходились, да поди найди кочевников в чистом поле. Сегодня тут, а завтра там…

Все это промелькнуло в голове Риаха, пока он мчался к дому кузнеца. Вот только когда он перепрыгнул через высокие кованные ворота (откуда и силы взялись?), то увидел совсем неприглядную картину. Кочевники, о чем-то гогоча на своем непонятном языке, собирали во дворе целую пирамиду из тел. Там был и сам кузнец Стан, на нем лежала его жена, слегка поседевшая со временем, но почти не утратившая былой красоты, рядом с ними оказались и трое убитых сыновей… а на самой вершине импровизированной пирамиды лежала Арианна с перерезанной глоткой. На ее голове виднелись следы ударов, а платье было безбожно порвано и окровавлено. Риаха замутило впервые в жизни. Он никогда не боялся крови, мог спокойно зарезать птицу, свинью и старую лошадь-доходягу, перевязывал младшему брату раны, спокойно оказывал помощь и себе, но вот чтобы такое… Такого зверства, такой мерзости он на своем еще довольно молодом веку не видел. Ему еще не исполнилось и девятнадцати