входа: Клэр до сих пор прижимала пачку замороженного горошка к голове.

– Ты точно хочешь попробовать? – спросила Чарли, которая и была той силой, свалившей Клэр с ног, в спешке добираясь до квартиры за вещами, решив съехать оттуда поскорее. Местечко, конечно, было уютным и дешевым, но на парочку психов-соседей она не подписывалась! Клэр взяла сигарету, вдохнула и разразилась кашлем.

– Чудная ты, – протянула Чарли.

– Кто бы говорил!

На минуту воцарилась тишина. Вкус табака оказался отвратительным, как Клэр и предполагала.

– Отец всегда меня называл белой вороной, – Чарли бросила окурок на ровно постриженный газон и закурила еще одну, – так что мне не привыкать.

– Извини, я не хотела тебя обидеть…

– Обидеть? Меня? Милая, для этого надо хорошенько постараться! Я такой годами была, и это в семье врача! С тремя сестрами, каждая из которых на голову умнее, красивее и более воспитана, чем я!

– Зато, ты художница! Наверняка, самая творческая из них…

– Ага, творческая. Настолько, что отец меня выпер на улицу.

– Господи, за что?

– А, бросила универ, деньги тратила на краски, кисти и выпивку.

– Да… Ну, как мать, пожалуй, я могу его в чем-то понять. Нет, не факт того, что он выселил тебя, нет… Но, если бы Мэтью сделал нечто подобное, я была бы искренне несчастна.

– У тебя есть сын?

– Да. Уже весь взрослый… на прошлой неделе уехал учиться в Бристоль.

– Ах, вот почему ты такая потерянная! Не представляю, каково это. Я вот никогда не была одна: всю жизнь кто-то ржет, жужжит или орет у меня над ухом.

– Да, это многое объясняет, – Клэр усмехнулась.

Чарли вдруг взглянула на нее грозно, но тут же, мягко толкнув в плечо, улыбнулась.

– Еще бы!

– Живи у меня! – услышала, как будто со стороны, свой голос Клэр, разглядывая окурки, разбросанные по ее образцовой лужайке, – у меня есть свободная комната.

– Типа замена сыну твоему?

– Ты на него даже и капли не похожа! Просто чтобы был кто-то рядом.

– Нет, ты реально чудная. Но, знаешь… черт, я соглашусь!

– Вот и отлично! Пойду, сделаю нам чаю, – Клэр потрепала Чарли по голове и ушла в дом.

– Может, есть что покрепче, – вздохнула девушка.

Покрепче в доме нашлось только красное вино. Клэр сильно устала, голова болела, поэтому она молча достала бутылку и бокал, поставила их на обеденный стол перед Чарли и ушла к себе. Она увидела, что Мэтью ответил ей коротким сообщением: «Мама, у меня все в порядке». Клэр напечатала «хорошего вечера» и свернулась под одеялом. Она ждала ответного послания от сына, а телефон все молчал; слезы одна за другой падали на подушку. Но услышав, как включается свет и бежит вода в душе, Клэр почему-то успокоилась и мгновенно уснула.

***

На часах горело 7:06. Она открыла глаза и поняла, что наступил очередной день со знакомым ощущением одиночества внутри. Между тем, что-то необъяснимое вытолкнуло ее из постели: Клэр, бодро накинув халат и завязав волосы в пучок, спустилась на кухню. В голове зудело: надо готовить завтрак! На какой-то момент ей даже показалось, что вот-вот на кухню прибежит сын, как всегда опаздывающий в школу. Скорее, успеть бы! Привычным движением руки Клэр нащупала пульт и включила радио. И вдруг словно очнулась. Почему она всегда включала музыку? Чтобы не слышать внутренний поток мыслей, говорящий ей о том, что Мэтью скоро уедет? Вот так она и жила последний месяц – заглушая боль и реальность, оттягивая момент неминуемого расставания. Клэр ужаснулась от пришедшего открытия: что же это – все так живут? С шумом на заднем фоне, проводят жизнь под музыку, чьи-то крики, бормотание, гудение… И ей вдруг захотелось остановиться и остаться наедине с собой. Клэр выключила радио, в тот же миг тишина оглушила ее, тисками раздавливая голову. Что же в этой пустоте теперь делать ей? Все стало таким бессмысленным. Клэр словно собрала себя по кусочкам и осознанно заставила тело двигаться вновь. Ага, сначала включаем кофе машину. Затем плиту. Кастрюли, молоко, крупа… Но зачем варить кашу, если она ее терпеть не может. Ее любил Мэтью. А он сейчас, в километрах от дома, просыпается в общежитии и бежит на учебу. А Клэр стоит одна на кухне и ногам холодно. И продукты в холодильнике закончились. И голода она не испытывает, только тоску. Раздавленная, Клэр оперлась на стол.

– Каша сейчас пригорит, милая! – кто-то хлопнул ее по плечу.

– Аааа! – Клэр резко обернулась и увидела стройную брюнетку в длинной майке Мэтью.

– Хорош кричать! Это я, Чарли! Помнишь?

– Ты напугала меня, я задумалась… И не подкрадывайся сзади!

– Черт, я уж решила, что ты слишком сильно ударилась вчера, – выдохнула Чарли, взяла ложку из рук Клэр и стала мешать кашу.

– Давно мне завтрак никто не готовил, овсянка, как я люблю, – она расплылась в довольной улыбке, – слушай, я тут позаимствовала у твоего сына, ничего?

Клэр молчала. Все вокруг казалось ей нереальным, может быть, она еще не проснулась? Чем она думала вчера, впустив незнакомую девушку к себе домой. Впрочем, Клэр было все равно, и майка Чарли очень шла. Как это называется сейчас – унисекс?

– Эй, Клэр? Да, не злись, ты! Я переоденусь. Просто ты мне ничего толком не показала вчера, и я уж как могла сама освоилась.

– Прости, это я виновата, – вышла из оцепенения Клэр, – Поверь, я нисколько не сержусь и обязательно объясню что, где и как в доме. Но первым делом мы позавтракаем!

Она улыбнулась. И хорошо, что можно было опять разделить пищу хоть с кем-то. Итак, у нее появились планы: первое – завтрак. Потом – душ. Пока этого хватит, дальше Клэр боялась заглядывать. Она взяла две чашки, свою и Мэтью, и посмотрела на Чарли. Та уже вертела пачку сигарет в руках, следя за кашей.

– Курить – на улице!

– Да, милая!

– И… и после завтрака! – Клэр отобрала пачку у брюнетки.

– Не нравится мне эта чашка, люблю побольше! – Чарли вернула чашку Мэтью и достала огромную, которую Клэр все хотела выбросить, но никак не решалась, – каша готова!

Клэр удивилась тому, как быстро эта девушка начала ориентироваться в ее доме, но промолчала, сев за стол. Она нехотя начала есть: любовь к овсянке мама ей отбила еще в раннем детстве, почти насильно закармливая кашей дочь. А вот кофе бодрил. Клэр отпила глоток и ощутила на себе пристальный взгляд: Чарли, с зависшей у рта ложкой, изучала новые реакции странной женщины напротив.

– Слушай, а ничего все-таки, что я буду жить в комнате твоего сына, – вдруг спросила брюнетка.

– Все в порядке. Он же не скоро вернется.

– Я могу что-то там поменять? Странно жить среди кубков и медалей. Тем более – не твоих!

– Конечно, комната полностью в твоем распоряжении. Мне только нужно убраться в ней для начала. Признайся, ты считаешь меня