Сергей Серп Женщина-кошка

– Здравствуйте! Мне на шестьдесят поездок.

Расстегнув кошелек, женщина вытащила несколько разноцветных купюр и просунула их под стекло, в одно из окошечек кассы. Хлопнул турникет, мужчина, стоявший передо мной, оглянулся. За спиной послышались недовольные голоса. Я и сам ругался, правда, на себя, ведь еще с вечера собирался «зарядить» проездной, но поленился стоять в очереди из двух человек. Что ж, теперь я восьмой, а второе окошко, куда женщина продолжает настойчиво просовывать пальцы с деньгами, пустует. Одна касса работает.

За стеклом появился мужчина в сером форменном пиджаке работника метрополитена. Вид у него был озабоченный, нервный. Разглядев очередь, вьющуюся поросячьим хвостом до самого выхода, мужчина сверкнул глазами.

– Где вторая? – кивнув на свободное место, крикнул он, обращаясь к единственной сотруднице.

– Не-зна-ю, ей зво-ни-ли у-же, – каждый слог кассирша делила щелчком монетки. Ловко отсчитывая сдачу, женщина выстраивала их в линии, как нарды.

Заметив пассажирку с зажатыми в пальцах деньгами, мужчину в сером аж передернуло. Он поближе придвинулся к окошку и отчетливо произнес:

– Касса закрыта, займите общую очередь,!

Щелкнули жалюзи, скрыв пустующий за стеклом стул. Женщина вздрогнула, покрепче сжала деньги и отошла, осматриваясь по сторонам. Ее серые глубоко-посаженные глаза отрешенно скользили по толпе, не ведая, куда прибиться, словно шлюпка у причала для океанских лайнеров. Сухая рука, не занятая деньгами, крепко сжимала потрепанный ридикюль. Голову то ли портил, то ли украшал, сдвинутый на сторону пестрый берет. Современной модой здесь и не пахло, однако за рассеянной незнакомкой тянулся густой шлейф потусторонней, мистической загадочности.

– Проходите, – отступив на полшага, я пропустил её вперед. Толпа, скопившаяся позади, ответила недружелюбным кряхтением. Плевать. Эта дамочка неспроста сунулась в пустующую кассу, уж поверьте, на такие дела нюх у меня натренирован.

Кстати, я не представился. Зовут меня Сергей, и живу я в не самом обычном месте на окраине нашего славного города. На первый взгляд дом наш, затерянный среди таких же типовых многоэтажек, ничем не отличается от соседних, вот только дьявол, как известно, кроется в мелочах. Типовые-то они типовые, но жильцы у нас сплошь уникальные с историями, от которых волосы седеют пока шевелятся.

Каких-то пять лет назад квартирами в нашем доме обеспечивали исключительно пострадавших: погорельцев, жертв катастроф и стихийных бедствий, переселенцев из аварийного жилья, детдомовцев. Оставшись без крыши над головой, люди спасали, что могли и тащили с собой пропахшие дымом ковры, шторы, закопченные кастрюли, кровати, в которых умирали под завалами родственники. Были и те, кто приезжал налегке – с электрочайником, пачкой лапши, зубной щеткой и паспортом. Но каждый из них, абсолютно все, везли нечто, не помещающееся ни в пакет, ни в кузов машины. Нечто, впитавшееся в корни опаленных волос, засевшее занозой под ободранными ногтями, пятном в глазу, шрамом. Это был ужас от пережитой трагедии и страх, что беда может вновь повториться.

Представьте здание, заполненное напуганными людьми, и это не тюрьма, не больница, это – жилой дом. Место, где должно пахнуть борщом, а по четвергам – рыбкой, в тамбурах громоздиться обшарпанные комоды, соседские колеса, на деле – есть адская версия адвент-календаря: девяносто шесть дверок, но вместо шоколадки за каждой из них прячется жуткая история. Одна из таких историй закончилась пять лет назад, тогда-то я и переехал.

Моим предшественником был фотограф-экспериментатор, каких поискать. Человек искусства, свято верящий, что оно, то бишь искусство, требует от него жертв. И жертвы были. В поисках новых эффектных образов для портфолио он придумал одну любопытную штуку, а помогла ему в этом смирительная рубашка. Согласитесь, это даже забавно, прийти на фотосессию и примерить на себя роль душевнобольного, пристегнутого к железной кровати или скукожившегося возле мягкой стены. Забавно, да. Точно также думали и все его жертвы. Обездвиженные, беспомощные модели извивались на полу под чередующимися вспышками фотокамеры и электрошока. А вот так уже не забавно. Садиста еще долго бы не поймали, если бы не вмешался случай. Желая поближе познакомиться с замученной моделью, фотограф ослабил ремни, но вместо остывающей плоти, зверь познакомился с собственным шокером. Девушка оказалась жива. Вот вам и одна из девяноста шести историй-шоколадок, прячущихся за дверками нашего дома.

Первое время я думал, что сойду с ума: мерцающий свет, скрипучий лифт, черные птицы (то ли грачи, то ли вороны) стучат клювами по отливам, царапают гладкую жесть. Почтовые ящики переполнены, ведь некоторые из них не открывались годами. Хороших вестей здесь не ждут, и даже посылки сюда не приходят: китайские сайты не в состоянии отследить трек. Ночами слышны крики. Порой с улицы, а порой из-за стены, той стены, за которой у меня кухня. Я не встаю, не проверяю, включаю на планшете кино и сплю, ведь если не спать, через несколько дней становишься таким же рассеянным зомби, как женщина, что засовывает деньги в пустующую кассу. Впрочем, было в ней кое-что еще.

– Здравствуйте! Мне на шестьдесят поездок.

Слизнув протянутые купюры, кассирша потянулась за билетом, как вдруг:

– Так, с вас еще сто восемьдесят рублей.

– Как? – удивилась пассажирка, – опять подорожало?

– Не задерживайте очередь, на шестьдесят поездок не хватает сто восемьдесят рублей.

– Тогда на одну давайте, – покупательница вытянула из пачки пятидесятирублевую купюру.

– Шестьдесят, – каркнула билетерша.

Опередив растерявшуюся даму, я кинул под стекло блестящую десятку. Монетка запрыгала в железном лотке. «Черт! Юбилейную отдал, с Гагариным», – пронеслось в голове. Жаль, давно такие не попадались, наверняка уже все по коллекциям разошлись. Переживать, впрочем, было некогда, кассирша, не глядя, приплюсовала добычу к стопочке таких же кругляшей и выдала красный билет.

Проскочив турникет, незнакомка плыла, как в тумане, лавируя между невидимыми препятствиями, я же продолжал следить за ней, не отставая ни на шаг. При входе на эскалатор она остановилась, будто пропускала кого-то, и также замешкалась на выходе. Войдя в вагон, женщина встала напротив пустого места, рядом с девушкой, сосредоточенной на телефоне. Юная леди, не поднимая головы, раз в полминуты подносила к уху мобильник. Когда на следующей стации поезд замедлил ход, странная женщина опустилась на сидение, освободившееся после вышедшего курьера, я же занял место пассажира, сидевшего до остановки по другую сторону от