произносимые дрожащим голосом, и всхлипы – всё же она испугалась – на фоне чавканья болота).

Чем извиняться, лучше бы подтолкнул. Но он никогда к ней не прикасался. Наверное, опасался повредить ей. Или что она испугается. В том случае – испугается ещё больше. Во всяком случае, дело было не в том, что она извозилась, как поросёнок. Но сам был ещё почище. То есть, наоборот, не чище её. Завёл в болото, как Сусанин, а теперь извиняется. Но, разумеется, вслух она своего возмущения не выразила. Сама виновата. Нужно учитывать, что при неполном взаимопонимании местный житель в такую ловушку легко заведёт. Потому что для него само собой разумеется, что пришелец очевидные-то вещи понимает. Раз идёт за ним в болото, значит, хочет вместе нырнуть, ясное дело, а то зачем бы шёл? Но этот хотя бы понял, что за недоразумение произошло. И, видимо, посчитал себя виноватым. Это хорошо, конечно, но всё равно оставило неприятное воспоминание, связанное с болотом.

В принципе, общаться он может и так, с торчащими над водой кончиком морды и верхней половиной ушей. Но глаз не видно и потому общаться как-то некомфортно. Хотя выражения глаз она всё равно толком не определяет, ситуация, когда их не видно, как-то обескураживает. Вдобавок, после того раза Светлана предпочитает перестраховаться и останавливается сразу у входа, а Коатль ищет достаточно глубокое место. Они оказываются слишком далеко друг от друга для доверительной беседы. Но приходится использовать и такой неудобный способ коммуникации.

– Режим существования у него совершенно сумасшедший, – жаловалась Светлана другим членам экспедиции. – Спит непонятно по какому расписанию, то жарится на солнышке, то мокнет в болоте…

Граница между пустыней и болотом довольно резкая, несмотря на то, что геологическое строение местности меняется постепенно. Она плоская, плавно повышающаяся к северу, прорезанная глубокими расщелинами. И на юге, и на севере воду можно обнаружить только в них. Но в южной области нечего есть. Ничего нет, кроме воды там, внизу. Почти никаких растений. Те, что есть, растут не у воды, а наверху, и на вид сходны с пустынными колючками на Земле. Но гораздо опаснее. Первые исследователи особенно предостерегали от знакомства с растением, названным ими ежовником. Светлана обходит подальше их все. На всякий случай. И беря пример с Коатля. Видимо, выживают эти растения за счёт длинного корня, а от попыток их съесть защищены не только иглами, но, главное, исключительной ядовитостью. Ни много ни мало – синильной кислотой.

Коатль, кстати, вегетарианец. Это Светлана выяснила косвенно, не задавая вопросов. Шутите – спросить вегана, ест ли он мясо, когда он даже не подозревал о такой отвратительной возможности. Ещё бы спросили человека, скажем, беременную женщину, которую и так тошнит, предпочитает ли она, вырвав у кого-нибудь из своих детей сердце, пожирать его сырым, или сперва прокрутит на мясорубке и пожарит котлетки, чтобы поделиться с другими детьми? На Анбулии вообще нет хищников. И нет крупных животных. Разумные пернатые змеи с массой примерно в полтора раза больше человека – исключение, остальные животные меньше мыши. Некоторые, вероятно, симбионты Коатля, стайка их всё время копошится в его оперении. Время от времени отдельные особи выпрыгивают и совершают разведывательные пробежки в сторону, или заплывы, если в болоте, после чего возвращаются. Но их изучение не входит в задачу ксенолога. Светлана только выяснила у биолога, что это не паразиты, они не кусаются. Да и Коатль, она видела, относится к ним в целом безразлично.

В северной области расщелины заполнены болотом, богатым съедобной растительностью. А выбраться там на плоскогорье было бы очень тяжело: расстояние до уровня поверхности воды увеличивается с увеличением высоты плоскогорья. Кроме того, расщелины становятся всё шире, а лазать по вертикальной стене Коатль не умеет. В очень узких и не столь глубоких расщелинах юга он может опираться сразу на две стенки и спускаться вниз попить. Но основное время в южной части проводит наверху, тогда как в северной – внизу.

Скорее всего, именно узость расщелин на юге – причина того, что в них есть вода, но нет растительности. Дно практически никогда не освещается прямым светом Инвизибла, а многократно отражённого от скал и рассеянного в атмосфере, видимо, не хватает. Ультрафиолета мало. Или общей освещённости.

Пустыня на Анбулии, кстати, очень красива на человеческий взгляд. И, наверное, на взгляд анбулийца тоже, иначе зачем половину времени проводить там? Это была бы обычная каменистая пустыня, если бы больше половины валяющихся здесь камней не была различными драгоценными разновидностями корунда, кристаллического оксида алюминия, то есть: натуральными малиновыми рубинами, сапфирами разных оттенков синего, прозрачными лейкосапфирами («восточный алмаз»). А также корундами зелёными («восточный изумруд»), фиолетовыми («восточный аметист») и жёлтыми и оранжево-жёлтыми (падпараджа). Реже попадаются похожие на рубины кристаллы оксида магния и алюминия (шпинель), золотисто-красные кристаллы оксида титана (рутил) и много других красивых камешков.

Правда, как сказал Светлане геолог, в этой пустыне среди драгоценных камней многого не хватает. Казалось, он всерьёз принимает гипотезу, что кто-то специально засыпал пустыню именно драгоценными камнями, а тогда странно, что не полным их набором. Почему-то почти нет оксидов кремния, в том числе кварца и аметиста, берилла и его разновидности – изумруда. Нет также алмазов и многого другого. Но при разнообразии цветов оксидов алюминия это не очень заметно. Слой оксидов алюминия довольно тонкий, метр-два, глубже породы, похожие на земные, в целом с преобладанием оксидов кремния над оксидами алюминия в несколько раз. И, конечно, по большей части, это не драгоценные кристаллы.

Конечно, когда они не огранены специально для красивого преломления света и не отполированы, даже такое множество драгоценных камней не похоже на витрину ювелирного магазина. Зато их гораздо больше, и их разноцветное сверкание под яркими лучами Инвизибла, имеющими более белый оттенок, чем у желтоватого Солнца, производит ошеломляющее впечатление. Из-за общности происхождения даже после процессов выветривания камни разных цветов не перемешались окончательно, образуя выделяющиеся на общем многоцветном точечном фоне одноцветные пятна и холмики разного размера. Кроме мелких камней, цвет которых из-за шероховатости скорее молочно-белый или серый, есть немалое количество крупных, с полученными относительно недавно, по геологическим меркам, плоскими сколами. В результате глаза колет неожиданным цветным