сандалиях на босу ногу вдруг остановился, удивленно посмотрев на Иохеля, потом широко улыбнулся и прошел мимо как ни в чем не бывало. Советские моряки на него не обратили никакого внимания, одет так здесь был каждый второй, а улыбался — так каждый первый.

— Олег Михайлович, я в книжный на минутку, — сказал доктор замполиту и кивнул в направлении витрины замеченного им магазинчика.

— Охота Вам, Иохель Моисеевич, в этих книжках рыться, — пробурчал замполит. — Идите уже, только недолго. Мы Вас вон там, в теньке подождем, — и показал в сторону.

Иохель шагнул в темную прохладу букинистической лавки, прошел к полкам с книгами по медицине и вдруг услышал на чистом русском языке:

— Ну здравствуй, Иохель.

Голос показался Иохелю смутно знакомым, но он не мог даже придумать, кто в Гаване, кроме членов экипажа, может его знать. В голове одна за другой мелькали гипотезы, самой простой и доступной из них была «Это провокация». На лбу доктора мгновенно выступила испарина, ноги предательски ослабели. Он начал придумывать какой-то ответ, но ничего не шло на ум, а голос тем временем сместился из-за спины Иохеля и произнес ему прямо в левое ухо:

— Да ты, брат, похоже, меня не узнал. Богатым буду, — и нагло так хохотнул.

Скосив глаза, замерший без движения доктор увидел туриста, мельком замеченного на улице чуть раньше. Подняв взгляд с цветастой рубахи на его лицо, Иохель только и смог, что выговорить: «Твою же мать…».

Рядом с ним стоял живой и невредимый Андрей Волошин, с которым они последний раз виделись далекой уже осенью сорок первого, когда тот приезжал со своим странноватым товарищем в двести тридцать восьмую дивизию, где Гляуберзонас денно и нощно обихаживал раненых в местном медсанбате. И нельзя сказать, чтобы та встреча была из тех, которые легко забываются. Да и чекисты, волной заполонившие дивизию после расстрела товарища Маленкова (тела с места перестрелки тогда доставили в медсанбат, так что Иохель мог сам узнать, как называлась та скоротечная болезнь, от которой Георгий Максимилианович отправился на тот свет), очень уж интересовались именно Андреем и Михаилом.

— Ты… откуда… здесь…? — только и смог выдавить из себя удивленный донельзя Иохель.

— Я? Гуляю. У нас что-то с яхтой случилось, встали на мелкий ремонт, вышел из гостиницы пройтись, смотрю — ба, старый знакомый. Вот так и встретились, — скороговоркой ответил ему Андрей. — А ты сам-то как здесь?

— А у нас тут эта, стоянка, вот, тоже гуляем, вон, с товарищами, — Иохель кивнул на видимых в окно своих спутников.

— Ну да, конечно, руссо туристо, облико морале [5], — улыбнулся Андрей. — Ты здесь как, надолго зависнуть можешь в этой лавочке?

— Минут на пятнадцать, потом замполит подгонять прибежит, — немного подумав, ответил Гляуберзонас.

— Ладно, пойдем, выбирай любую книгу, если что, торговаться будешь, отвадим замполита вашего.

— Как это «любую»? У меня денег в обрез…

— Чудак-человек, Иохель, да я тебе всю лавочку купить могу, не то, что книгу какую-то. Выбирай что хочешь, — и Андрей, повернувшись к стоящему в ожидании букинисту, что-то сказал ему на испанском. Что именно, доктор не понял, испанский он не знал совсем, да и разговорный английский тоже желал лучшего, но продавец очень воодушевился и куда-то убежал.

— Ты куда его послал? — спросил Иохель.

— Сейчас он принесет тебе все книги по хирургии, что у него есть. Тебе же по хирургии надо? — уточнил Андрей. — И кофе сделает. А придет твой замполит, так увидит самый ожесточенный торг из всех возможных. Давай, рассказывай, как ты здесь оказался хоть?

Иохель вкратце изложил свою одиссею, а потом поинтересовался:

— А ты сам как здесь оказался? С тобой что было все эти годы?

— Вскорости после нашей встречи оказались мы за границей, не спрашивай, за какие заслуги. Михаил быстро уехал по своим служебным делам, бывает у нас набегами, хорошо, если раз в год нагрянет. Я женился, дочке четыре скоро. Фирма у нас небольшая фармацевтическая, деньги кое-какие завелись. Вот решили на яхте прокатиться по Карибам, отпуск себе устроить, а здесь, видишь, поломка, стоянка — и тебя встретил. О, вот и наш кофе, я тебе черный заказал, впрочем, они здесь другой не пьют.

* * *

Недовольный замполит встретил Иохеля, груженого солидной стопкой хирургической литературы, с подозрением:

— Это на какие деньги ты сколько набрал? — спросил он.

— Так букинист, когда узнал, что я из Советского Союза, ничего за книги не взял, подарил, сказал, дескать, для советских — бесплатно.

— Вот видите, товарищи, как высок авторитет Советского Союза у простых трудящихся! — завел привычную шарманку замполит, не глядя на скривившегося как от зубной боли стармеха. Политинформации, в которые корабельный работник языком превращал любой разговор, надоели всем хуже горькой редьки, но поделать с этим никто ничего не мог — в его власти было списать неугодного на берег. Иохель же монолог замполита не слушал, свободной рукой то и дело проверяя в кармане наличие четырехсот двенадцати американских долларов (именно сколько наличности оказалось с собой у Андрея) и листочка с адресом адвоката, через которого можно было с Андреем связаться.

Окрыленный известием вселенского масштаба о том, что в природе существуют люди, которые ТАК СИЛЬНО любят государство рабочих и крестьян, замполит по возвращению на борт немедленно собрал всех свободных от вахты и организовал внеочередное собрание, на котором Иохелю пришлось повторить сказку о добром букинисте. На следующий день, вооружившись цитатами из классиков марксизма-ленинизма, он срочно провел еще одно политзанятие, на котором основным блюдом опять был рассказ Иохеля. Это начинало надоедать. К тому же, замполит вспомнил, что майор медицинской службы в запасе и орденоносец Гляуберзонас до сих пор не вступил в ряды партии и начал доставать доктора требованием повысить сознательность и делами доказать стремление стать настоящим коммунистом. Встреча в Гаване уже не казалась бедному Иохелю такой замечательной.

Впрочем, стоянка в Веракрусе вернула пропавший было оптимизм, потому что оставшиеся неизвестными (вернее, позже невспомненные) местные жители, большие друзья Советского Союза, на халяву напоившие замполита и стармеха ядреной смесью пива и текилы, дали Иохелю возможность посетить яхту, на которой путешествовал Андрей, познакомиться с его женой Леной, оказавшейся русской до мозга костей и дочкой Мариной, гражданкой Канады с самого рождения, и замечательно провести с ними время. Во время застольной беседы даже выяснилось, что в Монреале в соседях у Андрея с Леной сейчас Маша