Серебряные трубы —
К губам,
К губам,
К губам!
Сигнал «подъем»
Разбудит
Сибирь,
Урал,
Кубань.
И снова
В седла бросит,
На стремена зари,
А ветры бьют с откоса
Свинцом одним —
Смотри!
Клинок каленой стали —
Падучая звезда —
Подъем!
Мы не устали,
Иными мы не стали —
Не станем
Никогда!
Перепляс
Переборы, переборы,
Перед бором речка Ай,
Будет споро — да не скоро,
А как скоро —
Примечай!
Поплывут тогда по речке
Две березовых дощечки,
В старом доме, недалечко,
Пляски вертится колечко.
И в углу своем укромном —
Где же кроме? —
Гармонист меха надломит,
Поведет узор:
То ли радуга над домом,
То ли в доме разговор?
— Ой вы воры-разговоры,
Вы куда любовь свели?
— За тесовые заборы,
Через мостики за горы,
Куда мама не велит…
Переборы, переборы,
Пол сначала, будто топь,
Грусть любую переборют
Каблуки,
Сорвавшись в дробь.
А наряды?
Да навряд ли —
Ситца к празднику кусок —
Уравняет всех двухрядка
Да березовый лесок.
— Я сама себе не рада,
Не пляшу, не хохочу,
В комсомольскую бригаду
Я к миленочку хочу!
— Дорогих платков не надо,
Ни к чему мне их иметь,
Темной ноченькой наряды
Все равно не разглядеть!
КИМ МАКАРОВ
На родине
Здесь все, как прежде, — детства чудо:
Река, деревня, дальний лес
И даже тусклая полуда
Тяжелых северных небес.
Уйду ли в ночь:
Над миром странным
Теней и шорохов луны
Цветут костры,
горят сараны,
Мерцают в поле валуны.
И над речною темной кручей
Стоит сосна,
туман в ногах.
Ударят весла в плесе звучно,
Вздохнет устало выпь в кустах.
Светает… Небо выше, выше…
Вокруг сквозит ночная тень.
С постели трав — уже я слышу —
Взлетают птицы славить день.
Река выплескивает солнце!
И рыбьей рябью золотясь,
Струится плес… на самом донце
Лежит, как самородок, язь!
…Все мне до боли так знакомо…
Река, тропинка, взгор, погост…
Я не в гостях — я снова дома,
Но в каждом доме все же гость.
Она не красива…
Она не красива, —
Пугается взоров,
Обходит мужчин,
Сторонится друзей…
В глазах ее темных
Усталое горе,
Как будто себя
Схоронила уже.
…И черное платье
Не модной длины,
И черные туфли
Совсем не модны.
Но каждое утро
(совсем не случайно)
На столик рабочий,
На книги, листы
Ложится букетик,
Являются тайно
Любимые ею
Купавы цветы.
ВЛАДИМИР МАКСИМЦОВ
Я родился
Я родился,
Это ж надо, господи!
Я — родился!
Ну и чудеса!
Под окном больницы
Ржали лошади
И людей гремели голоса.
Разливалось
В белоснежной комнате
Мира неизвестного тепло…
Я родился.
Это ж надо,
господи,
Чтобы так чертовски повезло!
Памяти деда
— Скорей бы дождик этот перестал, —
Сказал мой дед,
ворочаясь на печке.
А ливень крышу ветхую хлестал
И в лужах под окном гонял колечки.
А я еще так мало понимал,
Что дед на печке мне казался богом.
Он на руки меня приподнимал,
И я его седые пряди трогал.
И помню свет: неяркий, теплый свет,
Что согревал вечернюю беседу…
Шипела печь, и кто-то много лет
Костяшками воды стучался к деду.
Кто посмеет к тебе ревновать…
Кто посмеет к тебе ревновать —
Совершит смехотворное дело!
Нам с тобой не пришлось танцевать
Тот единственный танец белый.
Школьный бал, как прощальный крик
Человека, который проснулся,
И в последний, торжественный миг,
Я ладони твоей коснулся.
Только миг! А рука в огне,
И глаза застилает пламя…
Тень учителя на стене
Иронично плывет над нами.
Пленный олень
Олень глядит из клетки на меня,
И этот сон все ярче год от года.
Стальные прутья от рогов звенят,
Когда ему мерещится свобода.
Он зло и гордо смотрит на людей,
Копытами опилки разгребая.
Не спит, не прикасается к еде,
Ведро с водою, как врага, сшибает.
Оставь меня, мой бешеный олень!
Невыносима пленная природа…
Но вот опять его мелькает тень,
Все яростней, все резче год от года.
НАТАЛИЯ КОМАРОВА
Хорошо зимою дома…
Хорошо зимою дома.
А на кухне так тепло!
Дышит сладкою истомой
Запотевшее окно.
От огромного бокала
Пар восходит, словно сон,
И сияет