люблю, коней-то, — хитро сказал Метелица, — сам всю жизнь пас, только чужих.

— А я, думаешь, своих? Хозяйские…

Парнишка выпростал из рукава худую, грязную ручонку и кнутовищем стал раскапывать золу, откуда заманчиво и ловко покатились чёрные картофелины.

— Может, ты хлеба хочешь? — спросил он. — У меня есть, только мало…

— Спасибо, я только что нажрался — вот, — сказал Метелица, показав по самую шею.

Парнишка разломил картофелину, подул на неё, сунул в рот половинку вместе с кожурой, повертел на языке и с аппетитом стал жевать. Прожевав, он посмотрел на Метелицу и сказал:

— Сирота я, полгода уж, как сирота. Тятьку у меня казаки вбили, и мамку вбили, и брата тоже…

— Казаки? — встрепенулся Метелица.

— А кто же? Вбили почём зря. И двор весь попалили, да не у нас одних, а дворов двенадцать, и каждый месяц наезжают, сейчас тоже человек сорок стоит. А волостное село за нами, Ракитное, так там цельный полк всё лето стоит. Ох, и лютуют!.. Бери картошку-то…

— Как же вы так — и не бежали?.. Вон лес у вас какой… — Метелица даже привстал.

— Что ж лес? Век в лесу не просидишь. Да и болото там — не вылезешь, такое бучило…^[5]

— Знаешь что? — сказал Метелица, подымаясь. — Попаси-ка коня моего, а я в село схожу. У вас, я вижу, тут не то что купить, а и последнего отберут…

— Что ты скоро так? Сиди… — сказал пастушонок, сразу огорчившись, и тоже встал. — Одному скушно тут, — пояснил он жалостным голосом, глядя на Метелицу большими просящими и влажными глазами.

— Нельзя, брат. — Метелица развёл руками. — Самое разведать, пока темно… Да я вернусь скоро, а жеребца спутаем… Где у них там самый главный стоит?

Парнишка объяснил, как найти дом попа, где стоит начальник эскадрона^[6] и как лучше пройти задами.

— А собак у вас много?

— Собак хватает, да они не злые.

Метелица, спутав жеребца и попрощавшись, двинулся по тропинке вдоль реки. Парнишка с грустью смотрел ему вслед, пока он не исчез во тьме.

2

Через полчаса Метелица был под самым селом. Тропинка свернула вправо, но он продолжал идти по скошенному лугу, пока не наткнулся на мужицкие огороды.

Село уже спало; огни потухли; чуть видны были при свете звёзд тёплые соломенные крыши хатёнок.

Метелица, миновав два переулка, свернул в третий. Собаки провожали его неверным хриплым лаем, точно напуганные сами, но никто не вышел на улицу, не окликнул его.

Метелица прошёл ещё несколько переулков, кружа возле церкви, и наконец упёрся в крашеный забор поповского сада. Метелица пошарил глазами, прислушался и, не найдя ничего подозрительного, бесшумно и быстро перемахнул через забор.

Сад был густой и ветвистый, но листья уже опали. Метелица, почти не дыша, пробирался вглубь. Кусты вдруг оборвались, и налево от себя он увидел освещённое окно. Оно было открыто. Там сидели люди. Ровный, мягкий свет струился по опавшей листве, и яблони стояли в нём, как золотые…

Люди играли в карты за столом, в глубине комнаты. По правую руку сидел маленький старый попик в прилизанных волосиках; он ловко сновал по столу худыми маленькими ручками, неслышно перебирая карты игрушечными пальцами. Лицом к Метелице сидел красивый полный офицер с трубкой в зубах. Метелица принял его за начальника эскадрона. Слева сидел офицер в чёрной папахе и в бурке без погон, в которую кутался всякий раз после того, как сбрасывал карту.

Метелица, согнувшись и пятясь боком, полез от окна. Он только свернул в аллею, как вдруг лицом к лицу столкнулся с человеком в казачьей шинели, наброшенной на одно плечо; позади него виднелись ещё двое.

— Ты что тут делаешь? — удивлённо спросил этот человек, придержав шинель, чуть не упавшую, когда он наткнулся на Метелицу.

Метелица отпрыгнул в сторону и бросился в кусты.

— Стой! Держи его! Держи! Сюда!.. Эй!.. — закричало несколько голосов.

Резкие, короткие выстрелы затрещали вслед.

Метелица, путаясь в кустах и потеряв фуражку, рвался наугад, но голоса стонали, выли уже где-то впереди, и злобный собачий лай доносился с улицы.

— Вон он, держи! — крикнул кто-то, бросаясь к Метелице с вытянутой рукой.

Пуля визгнула у самого уха.

Метелица тоже выстрелил. Человек, бежавший на него, споткнулся и упал.

— Врёшь, не поймаешь… — торжественно сказал Метелица, до самой последней минуты действительно не веривший в то, что его могут скрутить.

Но кто-то большой и грузный навалился на него сзади и подмял под себя. Метелица попытался высвободить руку, но жестокий удар по голове оглушил его…

Потом его били подряд, и, даже потеряв сознание, он чувствовал на себе эти удары ещё и ещё…

3

В низине, где спал отряд Левинсона, было темновато и сыро, но из оранжевого прогала за Хаунихедзой глянуло солнце, и день медленно занялся над тайгой.

Дневальный, прикорнувший возле лошадей, заслышал во сне настойчивый звук, похожий на далёкую пулемётную дробь, испуганно вскочил, схватившись за винтовку. Но это стучал дятел на старой ольхе возле реки.

Дневальный выругался и, ёжась от холода, кутаясь в дырявую шинель, вышел на прогалину.

«А Метелицы нет всё… Нажрался, видать, и дрыхнет где-то в избе, а тут не евши сиди!» — Подумал дневальный.

Он не решился потревожить Левинсона и разбудил его помощника Бакланова.

— Что? Не приехал? — завозился Бакланов, тараща спросонья ничего не понимающие глаза. — Как не приехал? Нет, да ты, братец, оставь, не может этого быть… Ах да! Ну, буди Левинсона. — Он вскочил, быстрым движением перетянув ремень, собрав к переносью заспанные брови.

Левинсон, как ни крепко он спал, тотчас же открыл глаза и сел. Взглянув на дневального и Бакланова, он понял, что Метелица не приехал и что уже давно пора выступать. В ту же минуту он стоял на коленях и, свёртывая скатку, отвечал на тревожные расспросы Бакланова.

— Ну, и что ж такого? Я так и думал… Конечно, мы встретим его по дороге.

— А если не встретим?

— Если не встретим?.. Слушай, нет ли у тебя запасного шнурка на скатку?

— Вставай, вставай, кобылка! Даёшь деревню! — кричал дневальный, ногами расталкивая спящих.

Из травы подымались всклоченные партизанские головы.

Мысль о том, что Метелица мог попасть в руки врага, плохо прививалась людям. Каждый партизан старательно и боязливо гнал её от себя. Наоборот, предположение дневального, что взводный «нажрался и дрыхнет где-то в избе», хоть и не похоже это было на быстрого и исполнительного Метелицу, всё больше собирало сторонников. Многие открыто роптали на «подлость и несознание» Метелицы и надоедали Левинсону с