========== Часть 1 ==========

Энна гудела под натиском разгневанных рабов. В теплый ночной воздух, пропитанный ароматом цветущих садов и свежей зелени, тонкой струйкой вливались металлический запах свежепролитой крови и дымное дыхание пожаров. В темное небо, прямо к багряной луне, взмывали громкие крики: умоляющие и полные ужаса — городских господ, торжествующие — рабов.

Антиопа стояла во внутреннем дворе и прислушивалась к тому, что происходило снаружи. Страх сковал ее, не давая сделать ни шагу. Вот она, смерть, — за такими ненадежными теперь стенами родного дома. Еще немного — и кровавым вихрем ворвется сюда, чтобы уничтожить все, что было ей так дорого. И поделом. Антиопа закрыла лицо руками. Ей, дочери одного из самых жестоких рабовладельцев в округе, не знавшей иной работы кроме ткачества, сама Атропос не могла бы предречь иного будущего кроме смерти от рук тех, кто так долго терпел власть ее семьи. Впрочем, разве так уж требовательна она была к этим несчастным? Антиопе с малых лет была ненавистна жестокость отца и матери, которые, казалось, черпали радость не в обильных плодах рабского труда, а в самых изощренных наказаниях, что измышляло их воображение для тех, кто хоть самую малость провинился. Впервые увидев искаженное болью лицо человека, спины которого коснулась плеть, Антиопа твердо решила, что с ее уст не сорвется ни одного несправедливого приказа. Только кто из тех, что сейчас уничтожали в порыве праведного гнева Энну, знал об этой ее негласной клятве?

— Госпожа! Госпожа!

Антиопа обернулась на оклик. Из глубины перистиля встревоженно выглядывала Корина. Ей было семнадцать, она была лишь на год старше своей горячо любимой хозяйки, но из-за природной худобы и огромных черных глаз казалась четырнадцатилетней. Девушка была по-своему красива, но на фоне вполне сформировавшейся Антиопы выглядела почти ребенком. Возможно, именно из-за этой детской хрупкости Антиопа и выделяла Корину среди прочих домашних рабов, не разлучаясь с ней без крайней необходимости и всячески оберегая.

— Вам надо уходить, госпожа! Очень опасно… Они никого не щадят!

Некоторое время Антиопа смотрела на Корину, чей силуэт, охваченный ореолом живого света, излучаемого факелами, выглядел еще тоньше, чем обычно. Шум в городе нарастал, женские и детские крики становились все пронзительнее и невыносимее. Наконец Антиопа решилась.

— Пойдем со мной, — подбежав к рабыне, она схватила ее за руку и потащила за собой.

Корина не сопротивлялась, пока госпожа стремительно вела ее по лестнице наверх, в пустующий гинекей. Ни хозяйки женской половины, ни отца семейства нынче вечером дома не было: Дамофил и Мегаллида отправились за город, в сады, чтобы принести там жертву Дионису и Деметре. Вспомнив о родителях, Антиопа, как и положено благочестивой дочери, обратилась к богам, прося о том, чтобы те не вернулись в Энну раньше, чем закончится кровавое безумие.

Оказавшись в своей комнате, обставленной скромно, но со всем возможным изяществом, Антиопа кинулась к многочисленным ларцам, бесцеремонно откидывая деревянные крышки и рассыпая по полу многочисленные украшения, гребни и драгоценное шитье. Все это должно было стать ее приданым, но судьба, очевидно, решила иначе.

— Госпожа… — едва не плача, Корина попыталась остановить ее. — Вам нужно уходить!

— Куда, Корина? — вскричала Антиопа, остановившись и схватив рабыню за руки. — Я уже слышу голоса в нашем дворе! Мне не уйти, поэтому я хочу успеть помочь тебе… сделать то, что еще в моих силах… ты будешь свободна, Корина! Молись за меня богам!

Антиопа отпустила девушку и, опустившись на пол, принялась сгребать разбросанные по ковру драгоценности. Одновременно с этим она старалась не думать, что сказали бы ее родители — ее мать! — если бы узнали, что она собирается сделать. Корина же, не слишком, правда, понимая, что от нее требуется и требуется ли, упала на колени рядом с госпожой и стала ей помогать.

— Они все равно разграбят дом, — шептала Антиопа, чувствуя, как от страха и напряжения к ее лицу приливает кровь, — так пусть же тебе достанется хоть что-то из нашего имущества. Корина! Возьми то полотно, что я недавно выткала, и заверни в него все это…

— Но госпожа, я не могу! — заплакала та. — Я буду защищать тебя, даже если для этого понадобится умереть!

Антиопа остановилась и взглянула на рабыню — заплаканную, испуганную, но решительную. Такую Корину она не знала. Худенькая, робкая, пугливая — как она могла говорить о смерти? Почему решила, что сможет защитить ее, Антиопу, — ту, которая сама не всегда умела защитить тех, кто нуждался в ее милосердии?

— Тебе не придется умирать, милая, — едва сдерживая слезы, она притянула к себе Корину и крепко обняла ее, полагая, что делает это в последний раз.

— Они идут сюда, госпожа, — бормотала рабыня, дрожа в объятиях Антиопы и крепко сжимая ее руки своими худыми длинными пальцами. — Я слышу, как они поднимаются…

Не прошло и нескольких мгновений, как в комнату Антиопы действительно ворвались двое рослых мужчин. Сильные их тела, испачканные кровью и сажей, едва прикрывало изношенное тряпье, в руке у одного из них блестел свежей кровью изогнутый полумесяцем серп, второй был вооружен коротким, но острым ножом. Грязные до черноты, пропахшие гарью и потом, со страшно сверкающими глазами, рабы эти походили на разгневанных демонов Аида. Корина при виде их истошно закричала и рывком подняв Антиопу на ноги, заслонила ее своим телом.

Один из мужчин хрипло рассмеялся, второй нахмурился и шагнул вперед, перекинув нож из одной руки в другую. Две пары девичьих глаз, в которых золотым блеском отражался неверный свет ламп, неотрывно следили за каждым его движением. Словно почуяв их страх, он остановился в нескольких шагах и, спрятав нож за пояс, показал им пустые ладони.

— Кто из вас дочь Дамофила?

Антиопа судорожно втянула носом тяжелый воздух. Только недавно, прислушиваясь к душераздирающим воплям, которые этой ночью огласили Энну, она с ужасом думала о том, что не готова умирать. Теперь же все было кончено, и в душе ее, казалось, не осталось ни единого чувства. Гордо вскинув голову, Антиопа мягко оттолкнула Корину и шагнула вперед.

— Я Антиопа, дочь Дамофила, — голос ее лишь слегка дрожал. — Если вы хотите убить меня — убейте. Если хотите надругаться — убейте, а затем делайте, что хотите. Девушку эту отпустите, она моя рабыня…