законсервированы, вы — по закону, естественно, — должны будете содержать ответчика до конца его дней. Почему? Потому что, потеряв ноги жены, он лишится тем самым жизненно важного источника существования. Сможет ли он без них обеспечить себе заработок?

— Пустое, судья. Я, по счастью, в состоянии дать кое-какую жратву этому, побей его Бог, проходимцу, но я не собираюсь его закармливать.

— Да. Я не сомневаюсь в том, что у вас достанет средств обеспечить ему именно скудное существование. — И судья Чаклпин, некоторое время помолчав, заметил как бы между прочим:

— Кроме того, истец, я должен поставить вас в известность: ответчик, азартный игрок, во время или после ампутации ног его жены наверняка сядет за карточный стол и сделает ставку на собственную жизнь. На что же еще? И, как водится, проиграет. И вот тогда я выдвину обвинение в преднамеренном убийстве первой степени. Против кого бы, вы думали? Правильно, против вас. И лично позабочусь о том, чтобы вы, по исполнении всех религиозных церемоний, были хорошенечко повешены.

Высказавшись таким образом, судья Чаклпин ударил по столу деревянным молоточком и крикнул:

— Секретарь, следующий случай!

Перевод с американского (переводчик неизвестен)

Переложение с немецкого — Анат. ПЕТРОВ

Краткий комментарий

В основе этого рассказа Бруно Травена, писателя, как нам известно (см. «Нева», 1996, № 1), склонного ко всяческим мистификациям и преувеличениям, лежит так называемый «бродячий» сюжет. Центральная фигура — мудрый судья. Принимая нестандартное решение по сомнительному делу, он всегда выявляет виновного, ко всеобщей радости жаждущих справедливости свидетелей подобного судопроизводства. Такими мудрецами были и библейский царь Соломон, и великий визирь шаха Акбара хитроумный Бирбал, и популярный на Востоке Ходжа Насреддин, и главный персонаж туркменских народных анекдотов Омирбек, и герои русского фольклора, и — незабвенный Санчо Панса. «Бродячий» этот сюжет маячил, как видим, в Европе и Азии. Судя по мексиканским рассказам Бруно Травена о местных индейцах, сюжет этот укоренился и в Латинской Америке, его мы встретим также в сказках народов Африки, Океании, Австралии и т. д., и т. п.

Большинство легенд о мудром судье окрашено в светлые тона юмора, а юмор, как утверждал самый парадоксальный и самый насмешливый из писателей Дж. Б. Шоу, — это черта богов. Действительно, боги глядят на нас сверху, забавляясь нашей суетливостью, мы же не остаемся в долгу — мы подсмеиваемся над ними, впрочем, и над собою тоже (они же над собою — ни-ни). Поэтому и получается: боги-то мы, а не они, ибо человек, способный над собою подтрунивать, достоин и уважения, и, более того, обожествления. Мы создаем этот мир в соответствии со своим образом мыслей. Мы создаем и наших богов. И наших кумиров.

Юмор Бруно Травена заставляет нас причислить его, по Бернарду Шоу, к сонму богов, земных, незамысловатых и непритязательных. Его творчество пронизано юмором во всех его разновидностях — от легкой иронии до гротеска («Das Totenschiff»). А в данном рассказе на юмор «работают» и имена. Странная фамилия Ручгот расшифровывается как «вонючий козел» (Roochgoat — смесь сдеформированного немецкого «riechen, roch» и английского «goat»), фамилия судьи Чаклпин читается по-английски однозначно: Chucklepin — «шутник», «остряк», даже «хохмач». В «переводе» с «американского» можно себе такое позволить.

Что же касается проигранных в карты прелестных ножек Мины, то и тут вырисовывается сюжет «бродячий», то есть традиционный классический. Вспомним проигранную в карты тамбовскую казначейшу у Лермонтова и шекспировского Шейлока («Венецианский купец»). Бруно Травен, как видим, при всей его необычности тем не менее литературен — в лучшем смысле этого слова, писательство его пребывает и, надо думать, пребудет в русле мировой литературы.

Краткий комментарий — Парфен РАГОЗИН