Крепко сжатые руки, вздутые вены, широко открытые глаза. Старик застыл на полу в столь неестественной позе, что на мгновение показался мне совершенно бесчеловечным манекеном — упал так же, как и стоял.
— Простите, — из его рта едва-едва выходили слова, — простите, я…
Разумеется, Ларри мог извиняться за многое, сделанное в жизни, — за плохо подобранный к галстуку фрак, за пересоленную форель или случайно испорченную годовщину свадьбы — грехи накапливаются с возрастом, а сбавляются лишь после смерти, но в тот конкретный момент я мог подумать лишь на одно:
— Осколки! Где они?!
— Какие осколки? — вскричала Лилли Уотерсон. — Он умирает!
— Заткнись!
— Не говори так с моей женой. Мой отец только что умер на моей годовщине, а ты, вспомнив прошлую работу через вечное похмелье, начал орать, что это убийство. Ты позоришь его! Позоришь меня! Ты не имеешь!..
В тот момент мой товарищ подошёл достаточно близко, чтобы я влепил ему хорошую, но недостаточно быструю затрещину — стоило мне обернуться к дворецкому, как я узрел, что последние его слова пролетают мимо меня, заглушённые криком. Тихие, чрезвычайно важные, но столь мимолётные слова в столь же скоротечные и безвозвратно утерянные секунды. Всё, что я видел — направление, в котором смотрел старик, и его поднятую, уже очень вялую и открытую ладонь.
Медлить было нельзя. Кинув обзорный взгляд на гостей, я тут же мысленно прочертил линию направления и всех, кто хоть немного попадал на неё: Роберт и Лилли Уотерсоны — счастливая парочка, Аарон Пинкман — соучредитель и партнёр умершего Герберта по его бизнесу; Ольга Бенито — любовница Аарона, основной соперник Роберта на предстоящих выборах. Дальше я разглядеть не мог, а, значит, не мог и Ларри. «Потрясающая компашка, — съязвил тогда я. — Просто потрясающая».
Но подняться, как и выразить мысль, я не успел — в ответ на мою едва ощутимую затрещину прилетел головокружительный удар. «Оно того не стоило», — пронеслось у меня в голове прежде, чем всё место занял собою гул.
Я упал на пол и вдруг заметил под тумбой с зеркалом что-то сверкающее. «Неужели… Осколок!» Я вскочил и бросился было, чтобы схватить его, но тут по моей голове прилетел ещё один удар. Тот был явно сильнее. В глазах потемнело, и когда я наконец прогнал черноту, то увидел, что осколок исчез. А значит, кто-то понял, что я собираюсь сделать и поспешил скрыть улику. Но кто?
Голова всё ещё гудела, не давая нормально открыть глаза. Кто же это всё устроил?! Я, шатаясь, встал и поднял руку.
— Роб, подожди. Я кажется… что-то понял…
Мой друг замер в напряжении. Едва-едва добравшись до места, я упал на колени и наклонился: да, осколок. Не исчез, не испарился, не пропал за доли секунды — лежал там же, где и прежде, что говорило лишь о том, что удар был куда сильнее, чем я думал. Уже представляя своё ликование перед прибывшими полицейскими, благодарность и извинения жениха, если тот не окажется убийцей, а также восхваления публики, я вдруг заметил одну важную, роковую деталь: осколок, как и всё вокруг него, был покрыт толстым слоем пыли. «Не тот, — эта мысль была сильнее удара Робертса в десятки раз. — Не тот».
— Подумай, Роб, — одной рукой держась за голову, я поднялся с колен. — Твой отец умирает на годовщине твоей свадьбы — месте, где легко можно слиться с толпой. А через несколько минут после обнаружения тела умирает дворецкий — единственный, кому Герберт доверял в этом доме, но не был членом его семьи.
— Хочешь сказать?..
— Нет — он мог быть исполнителем и умереть либо по неосторожности, либо заказчик убил и его, — я откинулся на стул, запрокинув разлохматившиеся волосы. — Мог, но…
— Эй, ты, лощёный, с чего ты вообще взял, что это убийство?! — прокричал Аарон. — Гер был стар, как мир, — он мог умереть и от!..
— Взгляните на правую руку — крепко сжата, кровь на ладони. Это говорит о том, что во время смерти…
— Не трогай тело, дура! — любовница Пинкмана чуть было не стала главной подозреваемой в глазах полиции. — Один отпечаток подарит тебе самый, сука, незабываемый курорт в твоей жизни!
— Не кричи на меня! — Ольга выпятила свои зелёные глаза и выглядела если не жутко, то точно устрашающе. — Я в перчатках!
— Дорогая, любимая, прекраснейшая моя дурочка, я не кричу — я спасаю тебя от чёртовой тюрьмы. Будь паинькой — не трогай ни мёртвого дядю, ни разные интересные штучки рядом с ним, а иди, блин, сюда! — девушка своевольно и медленно подошла к бывшему деловому партнёру покойника.
— Так вот, — вновь начал я, всё ещё ощупывая лицо на предмет травм, — я уверен, что это убийство. Полиция нескоро приедет из-за метели, так что наше дело — не дать никому выйти и обезопасить невиновных. Кровь появилась наверняка из-за осколков, которые держал в руках пострадавший. Если их нет рядом — их кто-то убрал. А это значит, что…
— Что напиток мой отец принял сам.
— И — из незащищённых рук.
— Кто это, Джей?! — глаза моего товарища загорелись огнём — не любил я такие моменты ещё с нашего детства. — Кто это?!
— Как я и сказал, Ларри был лишь исполнителем. Если бы не твой удар, и не крики твоей жены — я бы услышал нечто важное, но, увы… Единственное, что я знаю — знак: перед смертью старый дворецкий, видимо, управляемый совестью, указал на одного из вас четверых, так что…
Честно говоря, я до сих пор уверен, что меня подвела именно битая голова, а не мои дружеские отношения, построенные на честности — отвечая правду, я совсем не учёл то, что нервы всех четырёх на пределе, а предел тот был толщиной и прочностью с дамский ноготок. Толпа расступилась, оставив «подозреваемых» в реденьком, но весьма очевидном кругу. Боясь предположить, что будет дальше, я понимал лишь одно — нужно как-то их успокоить.
— Даже не думай, парень! — Аарон, словно предвидев намерения Роберта, ткнул на того пальцем, сосредотачивая на нём толпу.
— Да?! А кто?! Кто тогда?! — мой товарищ говорил очень тихо, через стиснутые до скрипа зубы — только тогда я предположил, сколько же он выпил. — Только две недели назад мой папа рассказывал мне о том, что вы не поладили в очередном дележе процентов акций, а теперь — он!..
— Поладили мы, поладили! Шестьдесят на сорок — как и всегда, бумаги в чёртовом офисе!
— Перестаньте! —
