«Сказания о Сатни-Хемуасе» (I в. н. э.), написаны демотикой, чтение которой сопряжено с большими трудностями, ибо требует специальных навыков.

Совершенно ясно поэтому, что люди, монополизировавшие искусство письма — то есть писцы и жрецы, — не могли примириться ни с первоначальной направленностью сказки, ни с той оценкой, которую народ давал окружавшей его действительности, тем или иным историческим событиям или лицам. При литературном оформлении она обычно подвергалась соответствующей обработке. Вот почему далеко не всегда легко и просто установить, какие идеи и мысли были запечатлены в сказках тогда, когда их еще передавали из уст в уста. Очень показателен в этом отношении круг сказок, связанных с фараоном IV династии Хуфу (Хеопс греков). Воздвигнутые им и его преемниками ок. 2800 года до н. э. великие пирамиды, конечно, в значительной степени способствовали возникновению легенд и преданий об их строителях. Одну из этих легенд записал Геродот, посетивший Египет в середине V в. до н. э., то есть спустя более двух тысяч лет после описываемых в ней событий. Еще тогда ему рассказывали о бедствиях, в которые Хуфу поверг всю страну.

Геродот писал:

«Царь Хеопс подверг Египет всевозможным бедствиям… Он заставил всех египтян работать на себя. Одних он заставил перетаскивать камни из каменоломен Аравии до самого Нила. Другие должны были тащить эти камни, переправленные через Нил на плотах, до так называемого Ливийского хребта. Так работало непрерывно около ста тысяч человек в течение трех месяцев каждый. Народу пришлось около десяти лет трудиться только над проведением дороги, по которой тащили камни… Постройка же самой пирамиды продолжалась около двадцати лет… Подлость Хеопса доходила до того, что, нуждаясь в деньгах, он поместил свою дочь в публичный дом и принудил ее зарабатывать ежедневно определенную сумму денег».

И далее, говоря о Хуфу и его преемниках, Геродот добавляет:

«Насчитывают сто шесть лет, в течение которых египтяне терпели всевозможные беды… Из ненависти к этим царям египтяне неохотно называют их имена».

В записанной Геродотом сказке отчетливо запечатлены воспоминания о жестоком гнете и эксплуатации, которым подвергалась основная масса населения страны, принужденная в той или иной форме принимать участие в сооружении царских усыпальниц. Быть может, недовольство непосильным гнетом и привело к смене IV династии. Как протекали эти события — неизвестно. О них можно только догадываться,так как основным источником служат предания, легшие в основу сказок о фараоне Хуфу и чародеях. Видимо, в приходе к власти новой династии, какую-то, быть может даже решающую роль, сыграли жрецы бога солнца Ра. Не исключена возможность, что первый царь новой, V династии Усеркаф сам был верховным жрецом в Гелиополе (древнеегипетский Он), где находился центр культа бога Ра.

В этих сказках отразились и дальнейшие события — социальные смуты конца Древнего Царства и последовавшего за ним периода распада страны; борьба между старой, номовой (то есть областной) знатью и усилившейся прослойкой средних землевладельцев-рабовладельцев, так называемых «простолюдинов» (неджесов), требовавших искусственного орошения высоких полей. Из них комплектовалось основное ядро армии, из них выходили зажиточные ремесленники и торговцы.

Чародеи из представителей знати первых двух сказок, рассказанных сыновьями Хуфу, противопоставляются чародею-неджесу третьей сказки. Если в первой из них чародей-вельможа одерживает победу над простолюдином, то в последней сказке чародей-неджес Джеди значительно превосходит знатных волшебников своими знаниями, могуществом и предвидением будущего. Именно он предрекает Хуфу гибель его династии. Очень типично, что характеристика последнего смягчена. И это вполне понятно. Ни один писец не осмелился бы ни в эпоху Древнего Царства, ни позже, в эпоху Нового Царства, когда был написан этот папирус, наделить законного фараона — «сына Солнца» — отрицательными чертами.

И все же сказки, несмотря на обработку, которой они обычно подвергались при записи, ярко отображают жизнь народа с присущими ей разнообразием, пестротой образов и картин. Одни из них, как, например, сказка о двух братьях, при всей ее фантастичности, вполне реалистически рисуют быт крестьянской семьи с ее заботами и патриархальным укладом. Другие — уводят слушателя вместе с корабельщиками и солдатами в далекие моря и чудесные страны. Таковы сказки «Потерпевший кораблекрушение» и «Хитроумный полководец Джхути».

Подобного рода сказки возникают несколько позже, когда египтяне пускаются в плавание по волнам Красного моря на юг, в страну Пунт (современное Сомали), за благовониями, слоновой костью, шкурами редких животных, или когда фараоны-завоеватели начинают свои грабительские походы в соседние страны, в частности в Сирию. Действие сказки «Обреченный сын фараона» развивается не только в Египте, но и в Сирии.

Не всегда удается приглушить и сатиру на сильных мира сего. В особенности отчетливо проступает она в переданной Геродотом сказке «Царь Рампсинит и неуловимый вор», где фараон наделен самыми отрицательными чертами, а вор — выходец из народа — изображен героем. Явно, хотя и несколько приглушенно, проступают черты сатиры и в некоторых произведениях поздней эпохи, в частности в сказаниях о Сатни-Хемуасе. В первом из них этот царевич, знаток и любитель магических книг, после галантных и вместе с тем кровавых похождений с красавицей, в конце концов попадает в смешное положение. В другом — фараона подвергают постыдной порке, что никак не вяжется с его высоким саном. Правда, все эти сказки волшебные. Но у народов древности вообще вся идеология была неотъемлема от религии и веры в чудеса. В последней воплощались мечты и надежды на счастье и лучшее будущее, стремление к познанию окружающего мира и сил природы.

Но в Египте сохранились не только сказки. Отсюда происходят и древнейшие известные в истории мировой литературы повести. Здесь авторство принадлежит одному человеку или небольшой группе лиц, вносивших последовательно при переписывании текста те или иные изменения или добавления, в особенности стилистические, пока произведение не приобретало более или менее законченную форму. Сюжетная линия обычно оставалась неизменной. В этом отношении особенно характерен рассказ о похождениях Синухета.

Известно около двадцати пяти различных списков этого произведения, относящихся к XIX—X вв. до н. э. Они содержат от нескольких обрывочных строк до почти полного текста. И каждый из них имеет