- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (80) »
— Ой, Ванечка, извини, не сможем сегодня тебя принять, Анька какие-то мудрёные процедуры со своей физиономией делает, неудобно с красным личиком встречать гостя, — Вот бабуляка! Вот боец! Честно взращённый за жалкие, можно сказать, месяцы проживания со мной!
Совершенно успокоившись, я побрела в сторону кладовой, где причаились русский народный веник и совок неустановленного места рождения. Время собирать остриженные кудряшки. Звуки спешащих твёрдых шагов заставили усомниться в умении бабушки в вежливых отказах, это подтвердилось её верещанием:
— Ванечка! Не ходи к ней, ведь кошка дикая! — ну спасибо блин! Срочно мне портал в лес или в любую другую нычку!
Вершинин влетел в коридор, озирая пространство злым взглядом, победно ухмыльнулся, заметив неприкрытую дверь кладовой, диким орангутангом помчался к ней. Сдуру влетел туда, да и был изолирован закрытой дверью и щёлкнувшим замочком. Боже! Такая простая ловушка!
— Совсем крыша поехала, Ванечка? — негромко спросила я, делая знак бабуленьке отвалить к вязанию. Кстати! Она покорно развернулась и ушла. Правильно, война — дело молодых! — Если ты являешься сынулькой знаменитого химика, иногда промышляющего нехорошей фармакологией, это не означает, что тебе всё разрешается.
За дверью раздавалось сбитое дыхание, вот и чего молчать теперь? Дверь ему не выбить, она у нас основательная, как любила мама. Да он и не пытался, обречённо облокотившись на неё.
Через минуту сопения он заговорил, заставив меня собрать пожитки и вернуться в бурятский посёлок. Связь с тотемом была слишком неустойчивой, а произнесённые слова и вовсе чуть не порвали эту непрочную нить:
— Я люблю тебя, Ань. Хочешь, убей меня за это.
До Москвы добираюсь автостопом. Ничего страшного, что мне шестнадцать — внутренняя чуйка не оставляет шанса неприятностям. Первыми подвозильщиками стали приятные семейные люди, доехала с ними до Питера, а там мне попался дядя Саша. Дальнобойщик, ненавидящий одиночество, особенно в дороге. Моей основной функцией стала роль благодарного слушателя. Но ухом верти, а глаз не отводи! Я должна была включить смартфон, без него вопрос с билетами до Улан-Удэ не решится. Ожидаемое огромное количество пропущенных вызовов с неизвестного номера, неужели, бабулька сдала?! А затем масса сообщений, одно другого краше, человек мне изливал душу все эти часы моего побега. — "Ань, почему? За что?! Я что, псих? Точно, псих…" — "Давно люблю! Как увидел! И плевать мне на твоё мнение! Не могу держать в себе больше!" — "Где ты?" — " А я всё равно напишу! Нельзя так… со мной!" — "Серафима Андреевна пыталась меня чаем напоить", — вот тут я поржала, мне бы ей успокоительных каких оставить, до сих пор же не знает о состоянии моего отца, думает, всё у нас хорошо, а внучку ей отправили просто для поддержки после смерти дочери. Кстати, надо отмазаться, а то начнёт номер зятька искать, которого у неё нет. Отвлекаюсь от сообщений, набираю мою "уточку" престарелую. — Ба, я уже долетела, всё нормуль. — Куда ты долетела? Где искать-то тебя? Ванечка извёл расспросами, а я даже город не знаю, в котором вы с отцом-непутёхой остановились! — Меньше знаешь — лучше спишь, ба. Ванечка идёт лесом! — я немного подумала и решила пошутить. — Но если позовёт тебя замуж — иди. У них семья богатая и надёжная. — Дура! — Это ж хорошо! Дуракам жить легче, бабуль. — Когда вернёшься? Вот тут я зависла. Мне нечего было ответить ей, тем более, наш разговор пытается прервать входящий с всё того же неизвестного номера. — Я дам знать. Ба? — Ну что ещё? — усталым, перенервничавшим голосом спросила моя любимая старушка. — Ты знаешь основные правила? — Да помню я. Не болеть, держаться ближе к Петру Алексеевичу. Индиана! — вдруг у нас проснулся старый солдат. — Чего верещишь? На лекарства денег оставила, за квартиру оплачено, в кухонной конфетнице — наличные, на карточку пришлю ещё… — Что происходит? Почему отец ни разу не набрал мой номер телефона? Почему ты, как хиппи, разъезжаешь неизвестно по каким городам? Что за… — я слышу, как во входную дверь звонят и тарабанят, ОФИГЕЛИ МНЕ БАБУЛЮ ПУГАТЬ?! — Не открывай! — ору во все лёгкие. — Вызывай полицию! — Прекрати истерить, придурошная, не открываю я, — вот прямо слышу, как "утица" моя пахитоску мастырит в мундщтук. — А полицию вызвать? — Да зачем? Ванька твой долбится, надоел до жути. Вроде приличный молодой человек был, — ай, молодца! То есть неадеквата она не пускает и даже пахитоску свою закурила, давно бы так! — Ба, все мужики, — делаю деликатную паузу, — кроме Петра Алексеевича, конечно, сифаки и недоумки, меньше рассказывай ему про меня. — Знаешь, всё-таки ты — дура! — опча! Это что сейчас за подростковый высер у великовозрастной бабули?! — Прошу обоснований. — Да парень с ума по тебе сходит! Чего тебе надо? Пригожий, умный, жопка красивая… — Что, блин, красивое?! — Жопка. А ещё глаза, — с готовностью сообщает бабуля. До меня доходит, что с пахитоской она цедит коньяк. — Угу, и что? Если он со своей царской внешностью мне не нравится, я — дура? — Дура и есть, О! Ванюша чего-то мне теперь названивает, ладно. Коли долетела, целую, обнимаю. Пойду, успокою женишка твоего, а то и впрямь уже одиннадцать вечера, а он шумит! — Пока, ба, — и вот я возвращаюсь к сообщениям… — " Мне было тринадцать, а тебе одиннадцать. Помнишь тот вечер? Я припёрся к тебе в комнату, хотя ты меня не звала. Я сразу охренел, ведь у тебя был настоящий турник! Зачем девчонке турник?" За тем, что мне нужны были мышцы, придурок, не быть скалолазом тому, чьи мышцы, как у кисейной барышни. Меня приучали к походам и экстриму, мало ли… — "А потом мне сказала, что-то на своём тарабарском и заставила читать вслух трактат Цицерона" Ой, всё! Ваня иди в жопу! Я сказала тебе: " Scientia sit potentia" (знание есть сила), а Цицерон… Кстати, он мне больше не нравится! Потому что не важно, кто как стартовал, важно, кто как финишировал! Мой, некогда любимый философ тупо пал жертвой второго триумвирата, став чуть взрослее, я поняла — быть великим философом совсем не практично. И не чего за жизнь массам втирать, коли на котлеты пустили саратнички. Вот Демосфееен… Но смартфон вновь беспрестанно мигает входящими сообщениями: — " Всё это ерунда! Есть чувство, которое я не могу победить. Я пытался! Честно! Только впустую!" — "Глаза твои… запах…движения…" — "По ходу, я пьяный" — " Знаешь, а пошла ты на хер!" — " Прости!!!!! НЕ смогу без тебя! Плохо. К тебе хочу. Долбаный я идиот! Убей лучше!" Во мне шевельнулась
До Москвы добираюсь автостопом. Ничего страшного, что мне шестнадцать — внутренняя чуйка не оставляет шанса неприятностям. Первыми подвозильщиками стали приятные семейные люди, доехала с ними до Питера, а там мне попался дядя Саша. Дальнобойщик, ненавидящий одиночество, особенно в дороге. Моей основной функцией стала роль благодарного слушателя. Но ухом верти, а глаз не отводи! Я должна была включить смартфон, без него вопрос с билетами до Улан-Удэ не решится. Ожидаемое огромное количество пропущенных вызовов с неизвестного номера, неужели, бабулька сдала?! А затем масса сообщений, одно другого краше, человек мне изливал душу все эти часы моего побега. — "Ань, почему? За что?! Я что, псих? Точно, псих…" — "Давно люблю! Как увидел! И плевать мне на твоё мнение! Не могу держать в себе больше!" — "Где ты?" — " А я всё равно напишу! Нельзя так… со мной!" — "Серафима Андреевна пыталась меня чаем напоить", — вот тут я поржала, мне бы ей успокоительных каких оставить, до сих пор же не знает о состоянии моего отца, думает, всё у нас хорошо, а внучку ей отправили просто для поддержки после смерти дочери. Кстати, надо отмазаться, а то начнёт номер зятька искать, которого у неё нет. Отвлекаюсь от сообщений, набираю мою "уточку" престарелую. — Ба, я уже долетела, всё нормуль. — Куда ты долетела? Где искать-то тебя? Ванечка извёл расспросами, а я даже город не знаю, в котором вы с отцом-непутёхой остановились! — Меньше знаешь — лучше спишь, ба. Ванечка идёт лесом! — я немного подумала и решила пошутить. — Но если позовёт тебя замуж — иди. У них семья богатая и надёжная. — Дура! — Это ж хорошо! Дуракам жить легче, бабуль. — Когда вернёшься? Вот тут я зависла. Мне нечего было ответить ей, тем более, наш разговор пытается прервать входящий с всё того же неизвестного номера. — Я дам знать. Ба? — Ну что ещё? — усталым, перенервничавшим голосом спросила моя любимая старушка. — Ты знаешь основные правила? — Да помню я. Не болеть, держаться ближе к Петру Алексеевичу. Индиана! — вдруг у нас проснулся старый солдат. — Чего верещишь? На лекарства денег оставила, за квартиру оплачено, в кухонной конфетнице — наличные, на карточку пришлю ещё… — Что происходит? Почему отец ни разу не набрал мой номер телефона? Почему ты, как хиппи, разъезжаешь неизвестно по каким городам? Что за… — я слышу, как во входную дверь звонят и тарабанят, ОФИГЕЛИ МНЕ БАБУЛЮ ПУГАТЬ?! — Не открывай! — ору во все лёгкие. — Вызывай полицию! — Прекрати истерить, придурошная, не открываю я, — вот прямо слышу, как "утица" моя пахитоску мастырит в мундщтук. — А полицию вызвать? — Да зачем? Ванька твой долбится, надоел до жути. Вроде приличный молодой человек был, — ай, молодца! То есть неадеквата она не пускает и даже пахитоску свою закурила, давно бы так! — Ба, все мужики, — делаю деликатную паузу, — кроме Петра Алексеевича, конечно, сифаки и недоумки, меньше рассказывай ему про меня. — Знаешь, всё-таки ты — дура! — опча! Это что сейчас за подростковый высер у великовозрастной бабули?! — Прошу обоснований. — Да парень с ума по тебе сходит! Чего тебе надо? Пригожий, умный, жопка красивая… — Что, блин, красивое?! — Жопка. А ещё глаза, — с готовностью сообщает бабуля. До меня доходит, что с пахитоской она цедит коньяк. — Угу, и что? Если он со своей царской внешностью мне не нравится, я — дура? — Дура и есть, О! Ванюша чего-то мне теперь названивает, ладно. Коли долетела, целую, обнимаю. Пойду, успокою женишка твоего, а то и впрямь уже одиннадцать вечера, а он шумит! — Пока, ба, — и вот я возвращаюсь к сообщениям… — " Мне было тринадцать, а тебе одиннадцать. Помнишь тот вечер? Я припёрся к тебе в комнату, хотя ты меня не звала. Я сразу охренел, ведь у тебя был настоящий турник! Зачем девчонке турник?" За тем, что мне нужны были мышцы, придурок, не быть скалолазом тому, чьи мышцы, как у кисейной барышни. Меня приучали к походам и экстриму, мало ли… — "А потом мне сказала, что-то на своём тарабарском и заставила читать вслух трактат Цицерона" Ой, всё! Ваня иди в жопу! Я сказала тебе: " Scientia sit potentia" (знание есть сила), а Цицерон… Кстати, он мне больше не нравится! Потому что не важно, кто как стартовал, важно, кто как финишировал! Мой, некогда любимый философ тупо пал жертвой второго триумвирата, став чуть взрослее, я поняла — быть великим философом совсем не практично. И не чего за жизнь массам втирать, коли на котлеты пустили саратнички. Вот Демосфееен… Но смартфон вновь беспрестанно мигает входящими сообщениями: — " Всё это ерунда! Есть чувство, которое я не могу победить. Я пытался! Честно! Только впустую!" — "Глаза твои… запах…движения…" — "По ходу, я пьяный" — " Знаешь, а пошла ты на хер!" — " Прости!!!!! НЕ смогу без тебя! Плохо. К тебе хочу. Долбаный я идиот! Убей лучше!" Во мне шевельнулась
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (80) »