наледью; волны облизывали полупрозрачный припай. Над горизонтом плыла серая туча, и только у самой воды угадывалась полоска чистого неба – лазурно-синяя, как весной.
Либо Софи уплыла, что сомнительно для кошки, либо уходила вброд от возможной погони. Либо…
Михалыч слепил снежок и с досадой швырнул в сторону горизонта. Море вздохнуло в ответ: холодом, свежестью, сыростью.
– Паршивая ситуация, согласен.
Медведь вернулся к машине и снова потрогал тёплый бок Зубовой. Ее веки, длинные, как спицы зонта, дрогнули, глаза из черного пластика шевельнулись.
– «Скорая» едет, – успокоил Михалыч. – Лучше не двигайтесь.
– Где… где?..
Голос Зубовой звучал сладко, как засахаренный мёд, и по спине Михалыча побежали мурашки. Он подумал, что овощи не так уж плохи, если посмотреть ближе.
– Ушла. Софи вас похитила?
– Я… я только… – прошептала Зубова. – А она…
Глаза ее закрылись, и больше поговорить не удалось – до приезда «Скорой» Зубова так и не приходила в себя.
Михалыч дождался приезда врачей и милиции, а потом поехал в офис – вскипятил чайник и поужинал стаканчиком-другим горячего коньяка. Потом послушал новости о стычках на заводе, попререкался с владельцем здания насчёт просроченной арендной платы. Уже под вечер Михалыч, немного навеселе, добрался до Четвёртой градской больницы. Подходя к палате Зубовой, медведь услышал голос ее мужа:
– Ты беременна! Ты не на прогулке… черт тебя побери! Какого черта ты вообще брала машину?
– Но дорогой, – свои сахарным голосом отвечала Анжела, – я только заправилась и съездила в магазин, и…
– Ты не ездишь без меня в магазин. Это понятно?
– Да, дорогой, но…
– А теперь дай врачу осмотреть себя.
– Может… может, все же дождемся нашего?
– Какого черта ты меня позоришь? – ледяным тоном, от которого у Михалыча по загривку пробежал озноб, спросил Зубов. – Ты дашь врачу осмотреть себя и ребенка, и больше мы не будем это…
В этот момент Михалыч постучался.
– Можно?
Не успел он шагнуть в палату, как Зубов кинулся ему навстречу и вытолкал в коридор.
– Не смей приближаться к моей жене!
Михалыч не стал уточнять, что без него Зубова здесь бы не лежала, и проговорил спокойно:
– Она – единственный свидетель.
Зубов отер плюшевые усы, поправил костюм, пригладил набриолиненные уши.
– Милиция нашла следы лап моей бывшей в машине. Ее наполнитель и вельвет в машине. Она объявлена в розыск.
Михалыч подождал продолжения.
– Задаток вы получили, – Зубов повернулся к палате и добавил: – Возвращайтесь обратно в свою берлогу и проспитесь. От вас несёт.
***
Солнце выглянуло из-за горизонта и желто-красным подсвечивало верхние этажи домов. Михалыч сидел в кафе с неоново-розовой вывеской «Рондо» и лениво вертел в лапах две зубовские банкноты. Что ж, подобное случалось не раз. Будет и дальше – такая профессия. Винить некого. Жаловаться некому. В конце концов, профсоюза частных шпиков ещё никто не придумал. – Газета и… – плюшевая официантка-белочка положила на столик «Телеграф», калорийную булочку с изюмом, поставила дымящуюся пиалу с мёдом. – Что-нибудь ещё? – Чтобы мерзавцы получали по заслугам, а хорошие люди – второй шанс. Официантка растерянно уставилась на него, и Михалыч покачал головой. – Стариковское брюзжание. – Вы не похожи на старика. – А на кого похож? – На одинокого плюшевого медведя. Они печально помолчали, потом он печально посмотрел, как она шла на кухню, качая своим шикарным, будто у кинозвезды, хвостом. Интересная дамочка, решил Михалыч. Весьма интересная. И не про него. В кафе ввалились замшевый единорог и обезьяна. Парочка села в углу, под лентой мишуры, и зачирикала, будто два полоумных воробья. Михалыча замутило. Он достал фляжку и добавил в мёд немного коньяка. Подумал и добавил ещё, пододвинул к себе газету. На первой странице красовалась надменная морда Зубова, стиснутая меж групп протестующих. Михалыч чокнулся с его прилизанными ушами, приятно подождал и отпил мёда, откусил от булки. На душе потеплело, мысли вернулись в палату Зубовой. Что-то в больнице Михалычу очень не понравилось, и дело было не в деньгах ее супруга. В том, как Зубов говорил с женой? Медведь снова покачал головой, повторил схему «мед-коньяк-булка» и развернул газету. Морда Зубова оказалась и внутри – но на этот раз речь шла не о заводе и не о профсоюзах зверей. О Софи.
«На фоне продолжающихся волнений в Центральном медоперерабатывающем комбинате им. Ферзева выплыла ещё одна неприятная история с главой предприятия, гражданином Зубовым. Как сообщил наш источник в Комитете безопасности Плюшедара, Зубова и его жену в настоящее время преследует бывшая невеста директора. Долгое время милиция не имела законных оснований для ее ареста, но после попытки похищения Анжелы Зубовой, находящейся на третьем месяце беременности, дело сдвинулось с мертвой точки. В настоящее время бывшая невеста Зубова, София Белова, объявлена в розыск. Учитывая их общее имущество с Зубовым, архив судебных дел скоро пополнит ещё очередной десяточек томов о «недостойном владельце».
Михалыч нахмурился и перечитал последнюю фразу. Ему показалось, что он раньше слышал это выражение. Но где? При каких обстоятельствах? Ещё один глоток горячего мёда подогрел сомнения Михалыча до предела. – «Недостойный владелец», – повторил он, бросил на стол Зубовскую банкноту и пошел к выходу. – Эй, молодняк! – крикнул Михалыч единорогу и обезьяне, и те недоуменно воззрились на него. – Через пару лет вы разведётесь и будете друг друга ненавидеть. Не благодарите! Он вышел и, щурясь от солнца, направился к телефонной будке у светофора. Там медведь отыскал в адресной книге редакцию «Плюшедарского телеграфа». Пару бесед и монет спустя его соединили с автором заметки о Софи. – «Недостойный владелец»? – повторил журналист, громко жуя что-то. – Вы что, на необитаемом острове живете? Робинзон, хо-хо? – В офисе. – И как там? – Стены. Крыша. В трубке помолчали, пожевали. У Михалыча заурчало в животе. – Это относительно новый термин, – сказал журналист. – Появился после судебного процесса братьев Коробко. Слышали? – Слышал, кого-то посадили. Кажется?.. – Не совсем. Суть в том… суд принял решение… – журналист помычал, собираясь с мыслями, – если имеется имущественный спор, он решается не в пользу нарушившего закон. – В самом деле? – Честное слово. Будешь лапочкой – будешь на коне. Теперь весь город это знает. И я это знаю. И вы это знаете. Пользуйтесь с моим благословением. – Может, вы знаете и что именно делят Зубов с Беловой? – Угадайте с трёх раз. – Сейчас-сейчас. Я так обожаю
***
Солнце выглянуло из-за горизонта и желто-красным подсвечивало верхние этажи домов. Михалыч сидел в кафе с неоново-розовой вывеской «Рондо» и лениво вертел в лапах две зубовские банкноты. Что ж, подобное случалось не раз. Будет и дальше – такая профессия. Винить некого. Жаловаться некому. В конце концов, профсоюза частных шпиков ещё никто не придумал. – Газета и… – плюшевая официантка-белочка положила на столик «Телеграф», калорийную булочку с изюмом, поставила дымящуюся пиалу с мёдом. – Что-нибудь ещё? – Чтобы мерзавцы получали по заслугам, а хорошие люди – второй шанс. Официантка растерянно уставилась на него, и Михалыч покачал головой. – Стариковское брюзжание. – Вы не похожи на старика. – А на кого похож? – На одинокого плюшевого медведя. Они печально помолчали, потом он печально посмотрел, как она шла на кухню, качая своим шикарным, будто у кинозвезды, хвостом. Интересная дамочка, решил Михалыч. Весьма интересная. И не про него. В кафе ввалились замшевый единорог и обезьяна. Парочка села в углу, под лентой мишуры, и зачирикала, будто два полоумных воробья. Михалыча замутило. Он достал фляжку и добавил в мёд немного коньяка. Подумал и добавил ещё, пододвинул к себе газету. На первой странице красовалась надменная морда Зубова, стиснутая меж групп протестующих. Михалыч чокнулся с его прилизанными ушами, приятно подождал и отпил мёда, откусил от булки. На душе потеплело, мысли вернулись в палату Зубовой. Что-то в больнице Михалычу очень не понравилось, и дело было не в деньгах ее супруга. В том, как Зубов говорил с женой? Медведь снова покачал головой, повторил схему «мед-коньяк-булка» и развернул газету. Морда Зубова оказалась и внутри – но на этот раз речь шла не о заводе и не о профсоюзах зверей. О Софи.
«На фоне продолжающихся волнений в Центральном медоперерабатывающем комбинате им. Ферзева выплыла ещё одна неприятная история с главой предприятия, гражданином Зубовым. Как сообщил наш источник в Комитете безопасности Плюшедара, Зубова и его жену в настоящее время преследует бывшая невеста директора. Долгое время милиция не имела законных оснований для ее ареста, но после попытки похищения Анжелы Зубовой, находящейся на третьем месяце беременности, дело сдвинулось с мертвой точки. В настоящее время бывшая невеста Зубова, София Белова, объявлена в розыск. Учитывая их общее имущество с Зубовым, архив судебных дел скоро пополнит ещё очередной десяточек томов о «недостойном владельце».
Михалыч нахмурился и перечитал последнюю фразу. Ему показалось, что он раньше слышал это выражение. Но где? При каких обстоятельствах? Ещё один глоток горячего мёда подогрел сомнения Михалыча до предела. – «Недостойный владелец», – повторил он, бросил на стол Зубовскую банкноту и пошел к выходу. – Эй, молодняк! – крикнул Михалыч единорогу и обезьяне, и те недоуменно воззрились на него. – Через пару лет вы разведётесь и будете друг друга ненавидеть. Не благодарите! Он вышел и, щурясь от солнца, направился к телефонной будке у светофора. Там медведь отыскал в адресной книге редакцию «Плюшедарского телеграфа». Пару бесед и монет спустя его соединили с автором заметки о Софи. – «Недостойный владелец»? – повторил журналист, громко жуя что-то. – Вы что, на необитаемом острове живете? Робинзон, хо-хо? – В офисе. – И как там? – Стены. Крыша. В трубке помолчали, пожевали. У Михалыча заурчало в животе. – Это относительно новый термин, – сказал журналист. – Появился после судебного процесса братьев Коробко. Слышали? – Слышал, кого-то посадили. Кажется?.. – Не совсем. Суть в том… суд принял решение… – журналист помычал, собираясь с мыслями, – если имеется имущественный спор, он решается не в пользу нарушившего закон. – В самом деле? – Честное слово. Будешь лапочкой – будешь на коне. Теперь весь город это знает. И я это знаю. И вы это знаете. Пользуйтесь с моим благословением. – Может, вы знаете и что именно делят Зубов с Беловой? – Угадайте с трёх раз. – Сейчас-сейчас. Я так обожаю