Софья Маркелова Клубок лунных нитей

История эта случилась в одной небольшой деревне, спрятанной в гуще непроглядного леса на самом краю света. В те земли не вели дороги, и не было странников, что могли пересечь широкую бурную реку и высокие холмы, преграждавшие путь к тому поселению. Но жители маленькой деревни, скрытой от чужих взоров, не тяготились своей уединенностью, потому что всегда у них было, чем себя занять. Трудились они с утра и до самой ночи, и только уютными вечерами любили собираться все вместе в просторной избе старосты. Там уставшие за день люди, озаренные трепещущим огоньком лучины, потягивали теплый сладковатый сбитень да слушали Ефима-дудочника, который играл на своей свирели нежные и приятные слуху мелодии.

И только зиму жители ждали с нетерпением, потому что каждый год, стоило начаться трескучим морозам, как в деревню непременно приходила сказительница Баяна. Статная женщина в белом тулупе, она плыла по заснеженной дороге, будто лебедь, спрятав свои тонкие ладони в муфте. Остановившись на пороге самого жарко натопленного дома, она садилась к огню, потому как знала, что везде ей были рады, как самой желанной гостье. Стоило ей отогреть руки у очага, как доставала она из своей меховой муфты серебристый клубок и начинала неспешно и мягко наматывать его нить на палец, свивая новый маленький клубочек.

Каждый в деревне знал, что нельзя было пропустить этот момент. Стоило сказительнице взяться за серебряную нить, как в избу набивались люди: дети с улицы заглядывали в окна, стариков подсаживали ближе к печи, кто-то мостился на лавках и полатях, другие садились прямо на пол, лишь бы всем хватило места. И тогда сказительница начинала баять дивные и красочные истории, не переставая из своего клубка сматывать новый клубок, поглаживая тонкую серебряную нить пальцами.

Голос ее, вкрадчивый и бархатистый, проникал в людские сердца и выплетал в них узор сладостных видений. Баяна сказывала о дальних краях и храбрых героях, о мудрых старцах и волшебных зверях. И покуда не закачивался в ее руках клубок серебристой нити, не заканчивались и истории, очаровывавшие каждого жителя деревни.

За свои сказки Баяна не просила ни монет, ни подарков. Лишь крынку теплого молока и место для ночлега.

Очень любили люди скромную сказительницу, забредавшую в эти дальние края лишь на один день в году, и каждый раз с восторгом слушали все ее небылицы, чтобы после еще долгие месяцы пересказывать их друг другу и убаюкивать этими сказками малых деток.

Лишь один человек во всей деревне не радовался зиме и приходу Баяны. И был это Ефим-дудочник. Потому как стоило за околицей появиться белому силуэту сказочницы, как все вокруг забывали о мелодиях свирели, что помогали им скрашивать долгие вечера целый год. Очень это обижало Ефима, так как мастерству своему он долгие годы обучался и было ему в радость каждый день людям дарить музыку и забавлять детей веселыми мелодиями.

В одну из зим, стоило Баяне появиться в деревне и начать баять свои сказки, как Ефим вместе со всеми жителями отправился слушать ее истории, хоть и был очень расстроен приходом сказительницы. Целый вечер под крышей тесной избы лилась из уст Баяны магия дивных сказок, а, стоило клубку закончиться, как оборвался и сказ.

Поставили на стол для сказительницы крынку теплого молока, как и полагалось, а люд стал разбредаться по своим домам. И никто не заметил, как Ефим-дудочник забрал с собой серебряный клубок, что остался лежать на лавке, пока сказительница пила свое молоко.

Знал он, что без этого клубка никогда Баяна не рассказывала сказки, и надеялся отвадить ее теперь от деревни, чтобы никогда больше не появлялась она в этих краях.

Принес Ефим клубок к себе домой да стал его расплетать, пытаясь понять, что же такого особенного было в этом мотке серебряной пряжи. И тотчас в голове у него начали вспыхивать яркие видения, одно красочнее другого. Вот видел он земли, где вода свергалась с гор, а после перед взором его расстилалось бескрайнее море золотистого песка, по которому ступала вереница людей в цветных халатах и с высокими тюрбанами на головах. Клубок показывал Ефиму всадников, которые без страха мчались в бой, оголив мечи, показывал волшебные яблоки, клонившие к земле ветви тысячелетнего древа, и рисовал образы дивных птиц, что летали в облаках и выдыхали из своих клювов молнии и грозы.

Понял Ефим, что неспроста Баяна клубок свой из рук редко выпускала и почему сказки ее всегда были такими живыми и яркими, будто она своими глазами эти истории видела. Решил дудочник оставить себе волшебную пряжу, потому как была она сокровищем драгоценным.

Утром сказочница хотела уже отбывать из деревни, но обнаружила она пропажу, и горькая печаль застила ей глаза. Весь люд помогал клубок искать, избу сверху донизу осмотрели, но не нашли пряжу, как ни старались. Сказала тогда Баяна, что не уйдет из деревни, покуда свой клубочек серебряный не отыщет, потому как дорог он ей был безмерно. Этот клубок был сплетен из лунных лучей, в которых запутались людские сны, и сама луна в свое время подарила его сказительнице, чтобы баяла она свои небылицы во всему миру без устали.

Не могла Баяна теперь сказки рассказывать, не могла и из деревни уйти. И никто не мог. Потому как поднялась неожиданно такая сильная метель, что люди от домов на шаг отойти не могли: снежные вихри поднимались в воздух, запорашивали избы и дороги. Обмолвилась сказительница, что стоит клубку к ней вернуться, как и вьюга стихнет, но никто не знал, куда же пряжа делась, а с каждым днем все сильнее и сильнее завывал ветер и сыпал снег.

Вскоре метель замела все дома в деревне почти до самых крыш. Мало кто уже надеялся, что скоро отыщется этот серебряный клубок и вьюга закончится.

Жена Ефима, Злата, прознала, что муж ее себе волшебную пряжу забрал, и стала его уговаривать вернуть пропажу.

– Люди на улицу выйти не могут! – твердила она. – Скоро вся деревня под снегом окажется, и останемся мы тут, как медведи в берлогах, до самой весны сидеть!

Но Ефим отнекивался, прижимал клубок к груди и не хотел возвращать его сказительнице. Понравилось ему дивные видения смотреть, да и зол он все еще был на Баяну, что она людские сердца пленила своими небылицами, которые ей волшебная пряжа показывала. А он учился играть на свирели долгие годы, но все равно его мастерство соседям нравилось меньше, чем эти сказки.

Завладело дудочником чувство стыда. Не знал он, как поступить ему следовало: как велела совесть или же как хотелось самому. И в тяжелых раздумьях достал Ефим свою свирель, бросил клубок на колени и стал играть грустную мелодию, которая у него царила в душе.