Водопьянов Михаил Васильевич Гибель «Кречета»

Повесть

Издательство художественной литературы имени Гафура Гуляма

Ташкент – 1969

{Подробнее об издании}

Звонок из кремля

Телефон по-прежнему молчал.

Соколов снял трубку и поднёс её к уху. Гудит, значит, работает. Бережно положил трубку на рычаг и стал мерить шагами комнату.

Проходя мимо висевшего около двери календаря, машинально оторвал листочек и прочёл: «13 июня 1940 года, долгота дня – 17 часов 29 минут, восход солнца – 3.45, заход – 21.14».

«Самое время лететь, – невольно подумал Соколов. – День длинный и число тринадцатое! Для меня оно всегда счастливое».

Он снова взглянул на телефон и опять зашагал вдоль полок. Стеллажи были невысокие; на них стояли модели самолётов, отлитые из алюминия и стали, выточенные из дерева, слоновой кости, плексигласа. Моделей было много, и каждая из них хранила частицу лётной биографии Соколова. Ведь всё это – «портреты» самолётов, на которых в разное время летал он, лётчик-испытатель Юрий Александрович Соколов.

Вот распластала сверкающие крылья двухмоторная машина. Шли тогда через Татарский пролив. На высоте в тысячу метров с правого мотора сорвало винт и подбросило вверх. С ураганной силой винт ударился в кабину. Лицо Соколова, раненное осколками стекла, заливала кровь. Не оставляя штурвал, он напряжённо вглядывался в стремительно надвигавшуюся землю, вытирал рукой лицо, не понимая, что случилось. А земля всё ближе, ближе... Страшный удар, треск... Чудом он остался тогда жив. Поседели виски.

А с этой «птичкой» разве легко было? Соколов взглянул на маленькую модель истребителя. В испытательном полёте этот самолёт не вышел из штопора. С огромным трудом Соколов выбрался из кабины, чтобы прыгнуть с парашютом!

«Парад» авиационных моделей завершала миниатюрная копия нового разведчика дальнего действия, на днях поставленная на полку. У изящного самолёта были красные крылья, суживающиеся к концам. На его фюзеляже чётко виднелось: «Кречет». Именем гордой птицы из семейства соколиных, с длинным телом и широким размахом могучих крыльев, был назван новый самолёт-разведчик. Стремительные кречеты особенно ценились когда-то при соколиной охоте на волков и лисиц. «Кречет, созданный людьми, будет незаменим при «охоте» на вражеские военные объекты.

Соколов присутствовал при рождении этой машины. Конструктор советовался с ним, когда задуманный самолёт существовал только на ватмане и кальке. Пилот-испытатель наблюдал, как в заводских цехах чертежи воплощаются в металл. Потом он долго и любовно «воспитывал» самолёт, совершал на нём первые пробежки по бетонной дорожке, поднимал его в небо, сначала на небольшую высоту, а затем к границам стратосферы. Он ходил на «Кречете» по ближним и дальним маршрутам и чем больше летал на новой машине, тем сильнее привязывался к ней. Несомненно, «Кречет» – большая удача, настоящая победа советской конструкторской мысли. Он послушен в управлении, экономичен, быстроходен. На высоте в десять тысяч метров его крейсерская скорость достигает семисот километров в час. Не было у нас ещё такой машины. И вот предстоит последнее испытание, прежде чем она пойдёт в серийное производство. По мысли конструктора Киреева и его шеф-пилота испытателя Соколова таким завершающим экзаменом должен стать дальний, высотный, беспосадочный перелёт вдоль границ Советского Союза.

Мысль о таком дерзком перелёте появилась у Соколова уже давно, только не было подходящей машины. А теперь, познакомившись с «Кречетом», понял: вот он, долгожданный самолёт!

Вместе с друзьями, с которыми он не раз бывал в воздушных переделках, – опытнейшим штурманом Александром Павловичем Гришиным и неизменным борт-механиком Константином Константиновичем Морозовым, не имея ещё официального разрешения, Соколов начал готовиться к перелёту. Друзья тщательно продумали все детали, изучили маршрут, составили график перелёта протяжением почти в двадцать пять тысяч километров. Недавно к ним присоединился четвёртый член экипажа – Юсуп Рахимов. Соколов давно уже опекал этого молодого талантливого лётчика, смелого, решительного, хорошо разбирающегося в технике.

В двадцать четвёртом году на Ташкентском аэродроме невысокий смуглый подросток, не совсем уверенно выговаривая русские слова, задорно спросил у него:

– Товарищ красвоенлёт! Разрешите узнать, не требуется ли какая помощь со стороны моторного цеха?

– Ты кто, начальник цеха? – с серьёзным видом справился лётчик.

– Я ученик по ремонту авиационных моторов!

– А мотор, который на этой машине, хорошо знаешь?

– Впервые вижу, – чистосердечно признался паренёк.

– А вообще-то моторы знаешь?

– Могу разобрать мотор БМВ!

– А собрать?

– Собрать – ещё гайка слаба.

– Как тебя зовут? Сколько тебе лет? – улыбаясь, спросил лётчик.

– Рахимов Юсуп. Лет – пятнадцать!

– Ты, как видно, толковый парень! Мне нравятся твои ответы.

– Один мудрец сказал: «Сидеть можешь криво, но говори – прямо».

– Хорошо мудрец сказал. Вот что, Юсуп, передай своему начальнику, что я благодарю его за внимание. Мотор на моей машине в полном порядке. Но если тебе не трудно, отдай вот эту записку кладовщику, чтобы он распорядился заправить горючим мой самолёт.

– Позвольте мне самому налить бензин. Я быстро!

Подросток подогнал подводу с бочками и стал ловко заправлять бак машины. Соколов помогал ему.

– Вы не беспокойтесь, товарищ красвоенлёт, это дело мне хорошо знакомо.

В это время к самолёту подошёл молодой военный с ромбом в петлице. Это был комбриг из штаба Туркестанского округа. Соколов должен был доставить комбрига в район действий басмачей.

Лётчик взял под козырёк и чётко отрапортовал:

– Разрешите доложить, товарищ комбриг. Всё в порядке! Минут через пятнадцать можем лететь!

Вскоре Юсуп окончил заправку, подошёл к Соколову и, явно подражая ему, приложил вытянутую ладонь к тюбетейке:

– Разрешите доложить, товарищ командир воздушного корабля. Горючего – полный бак!

– Спасибо, товарищ Рахимов! – поблагодарил лётчик. Положив руку на плечо мальчика, он ласково добавил: – Я надеюсь, мы ещё с тобой увидимся.

– Вы в Хиву летите? – вырвалось у Юсупа.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – пошутил комбриг.

– Это мой родной город, – с грустью сказал Юсуп. – Когда басмачи убили отца и мать, меня привезли сюда, в Ташкент, к старшей сестре. Здесь я и окончил семь классов, хотел учиться на лётчика, но меня не приняли, говорят, ещё молод. Но я всё равно