Зеркало человеческой истории обильно посыпано пеплом всевозможных мифов, легенд и сказаний, подчас не столько повествующих о событии, действительно имевшем место, сколько до неузнаваемости меняющих самую его суть. Порой вымысел куда интересней и поучительней исторического события, а порой, наоборот, сказание искажает весь смысл происшедшего, становясь несерьезной глумливой байкой, бродящей по свету в виде басни для детей или анекдота, уместного разве что в компании собутыльников. И за раскатами пьяного хохота или детского улюлюканья очень часто теряется извечный вопрос о том, что же было раньше – яйцо или курица.

Засекин снял очки, потер усталые глаза и, водрузив свою оптику на прежнее место, принялся не спеша приводить верстак в порядок. Закончив с уборкой, он подошел к столу и с удовольствием принялся рассматривать деяние рук своих.

На столе лежал пластиковый шар, размером с апельсин, и двумя гибкими гофрированными щупальцами, раскинутыми по бокам. Засекин развернул настольную лампу так, что яркий свет залил шар и довольно ухмыльнулся – тонкие щупальца медленно поджались ближе к конструкции и снова замерли.

– Давай, давай, не ленись, – сказал шару Засекин и вышел из лаборатории.

Выпив на кухне с уютно урчащим в углу холодильником квасу, он вышел на веранду, уселся в удобное плетеное кресло и принялся медленно набивать трубку.

Поселок спал. Вокруг лампы, вырезавшей круг желтого света на полу веранды, с сухим треском кружились ночные бабочки. Задумчиво надкусив черный край близкого леса, что-то пристально и равнодушно разглядывала луна.

Засекин раскурил трубку и, немного помедлив, бросил умершую спичку прямо на дощатый пол веранды. Спустя секунду из-под диванчика, стоящего в углу веранды, проворно выбралось членистоногое продолговатое существо, хищно подобралось к спичке и всосало ее внутрь себя, выставив откуда-то гибкий хоботок. Засекин легонько пнул существо ногой, и оно немедленно скрылось под своим диванчиком, бойко простучав по полу стальными крабьими ногами.

Отсюда, из плетеного кресла, его работа в КБ выглядела уже почти нереально. Лишь все его конструкции все еще оставались теми звеньями, по которым он добрался до сегодняшнего дня.

Он начинал с автоматов-ассенизаторов и закончил искусственным сердцем, оказавшемся лучшим из всех, когда либо созданных человеком. Между двумя этими пунктами были межпланетные роботы-разведчики, увлечение биологией и лучшие в мире протезы ног и рук (в том числе и для животных), почти не уступающие своим природным прототипам. Он написал несколько книг, самой знаменитой и цитируемой из которых была «Кибернетический организм как взаимодействие искусственного с живым». Таков был его путь, который он превратил из тропинки в асфальтовое шоссе. И там же, на этом шоссе, теперь вызывающе торчал указатель «Заслуженный отдых», который Засекин водрузил своими руками – к плохо скрываемой радости коллег и хватких последователей. Но зато теперь здесь, вдали от всего этого мерзкого бедлама, в мастерской-лаборатории, любовно оборудованной им самим, Засекин мог, наконец, заняться тем, что давно уже было задумано, но тщательно скрывалось им от своры «радетелей науки».

Засекин закинул ногу на ногу и окутал луну сизым облаком табачного дыма. Уже два года он пытался создать искусственный организм, способный не только самостоятельно мыслить, но и, исходя из собственных потребностей, совершенствовать собственную конструкцию. Маленький шар с парой щупалец на столе в лаборатории был наделен Засекиным именно этими качествами. Он снабдил его память сведениями о множестве живых существ Земли – пусть робот сам выбирает, какой тип скелета ему окажется «по душе», чтобы повторить конструкцию, давным-давно придуманную и воплощенную Природой (а зачем изобретать велосипед?).

Убаюканный сладкими мыслями, Засекин незаметно для самого себя уснул в любимом кресле, склонив голову на грудь.

…Трубка стукнулась о дощатый пол, и Засекин открыл глаза. Светало. Струи тумана неутомимо белили стволы сосен, вплотную подступавших к дому. Засекин вскочил на ноги.

– Господи! Я забыл закрыть дверь!..

И он кинулся в дом, едва не сбив робота-уборщика, успевшего втянуть в себя высыпавшийся из трубки пепел и никак не могущего понять, является ли мусором сама трубка.

…Дверь в лабораторию была приоткрыта. Засекин вошел и сразу увидел своего Зигмунда.

Кот Зигмунд был вхож в любые двери на даче Засекина – лаборатория не была исключением. Его давно перестали пугать изделия хозяина из железа и пластика. А чего было их бояться? Нежить она и есть нежить, не поиграть с ней, ни съесть…

Засекин опустился на колени перед тем, что еще совсем недавно было его любимым котом.

Тело Зигмунда было распластано на светлом линолеуме лаборатории. Все четыре лапы были прибиты к полу парой ножниц, скальпелем и одним гвоздем. Потроха лежали рядом.

– Господи, зачем? Что ему понадобилось искать внутри?

Засекин подавил слезы – скорбеть сейчас не было времени – и поднялся на дрожащие ноги. Искать робота в лаборатории не имело смысла: он был давно и безнадежно в бегах. Ругая себя и одновременно мысленно одобрив свою предусмотрительность, профессор достал из ящика стола изготовленный специально на такой случай приборчик, способный указать направление, в котором скрылся спятивший электронный питомец.

Засекин более внимательно осмотрел лабораторию и увидел на рабочем столе горстку деталей, без сомнений, некогда принадлежавших роботу. Профессор принялся их изучать и вскоре понял, что беглец – так или иначе – себя переделал. То, чего так долго добивался Засекин, свершилось…

Профессор с жалостью взглянул на распятого Зигмунда и какое-то смутное подозрение шевельнулось змеей в его сердце. Он снял очки, чтобы вытереть влажные глаза и подумать, но тут вновь посмотрел на кучку лишних деталей и тихо охнул. Он торопливо включил поисковый прибор и тут же выдохнул с облегчением: робот, модернизируя себя, не добрался до маленького жучка-маячка в своих недрах.

Быстро осмотрев лабораторию, Засекин пришел к заключению, что робот, вместо того, чтобы увеличить свои размеры, наоборот – уменьшил.

Времени было мало, и профессор стал собираться в погоню.

Закидывая за спину небольшой рюкзачок, Засекин еще раз скользнул взглядом по несчастному Зиги. Вероятно, программа самосохранения оказалась чересчур раздутой. Но для чего, все-таки, ему