точно! Как я забыла? Ярик, и ты молчишь! Деда Коля – бывший полковник! На пенсии уже, а до сих пор в участок ездит. И к нему, пиво пить. Мы ему-то и расскажем про аварию. Он наряд вызовет, мигом приедут! А то тот… человек… Господи Боже, до сих пор там. Без никого.
Ярик призадумался. Деда Коля со службы сохранил и связи, и честь, и списанный «Макаров». Деда Коля некогда подарил новёхонькую велосипедную цепь. Деда Коля получил предсказание, которое спасло ему жизнь. Но поверит ли он байке про маньяка? Побежит ли скорее ловить, если позвать немедленно?
Игнат скуксился, почуяв опасность. Повёл плечами, точно ему за шиворот заползло насекомое. Принял заговорщицкий вид.
– Ксюнь, на дороге погиб человек. Вы были свидетелями, – для пущего эффекта повертел головой – нет ли кого, кто подслушивает. – Думаешь, деда Коля, опер в отставке, спасёт вас от допросов? От постоянных поездок в участок? Они ведь и брата твоего не пожалеют. У меня друг есть. Застал медвежатников в соседской квартире. Вооружённых. Наводку дал. Так из него всю душу вытрясли. Ещё и обвинили, что не предотвратил, – вошёл во вкус Игнат. – А здесь мужика не стало. Что старики ваши скажут? Что вы шатались ночью по лесам. Что в такую заварушку попали.
Аксинья едва не плакала. Вспомнила про больное бабушкино сердце. Представила, как страшно будет Ярику в одних стенах с преступниками. Он ведь у неё такой чувствительный!
Игнат осторожно коснулся её запястья. Солгал:
– Я разрулю всё сам. Доложу, куда надо.
– Но… как же..?
– Ты боишься. Не надо. Старику уже не помочь. Вы ни в чём не виноваты. Забудьте об этом, как о страшном сне. Пообещай мне. Пообещай.
– Я… обещаю.
– А о кладбище?
Она зажмурилась, замотала головой.
– Ни о чём. Ни о ком. А то запутаюсь и навру с три короба. Правда, правда хочу забыть. Господи Боже, прости нас, грешных.
«Одна есть. А этот…»
Но Ярик более не вникал в происходящее. Он устал.
Тихонько притворилась калитка. Совсем рядом радостно пискнул щенок. Игнат сделал несколько шагов назад, скривился. Кровь прилила в ноги, но пёсик так и не показался. Аксинья впервые в жизни не метнулась к соскучившемуся по её ласке зверю. Не заметила его вовсе. Нерешительно замерла в проходе. Ярик бельём повесился на заборе, готовый так и остаться. Хоть на всю ночь. Хоть на всю жизнь.
Прикусив губу, девушка бросилась на шею Денису, их спасителю. Наконец дала волю слезам.
– Спасибо! Я не представляю, что бы… Я за вас молиться буду!
Игнат улыбнулся, по-отечески приобнял.
– До свидания, Ксюнь.
– Спасибо вам!
Убежала. Нежной, неуловимой бабочкой навсегда выпорхнула из рук.
– И тебе пока, герой.
Ярик не ответил. Задавил взглядом, как бетонной плитой, и неровной походкой последовал за сестрой.
Игнат жадно глотнул сигаретного дыма. Сразу стало хорошо. В новых декорациях ночь замыслила сгладить свою недавнюю выходку. Кошечкой ластилась и только что не мурлыкала. В самом деле, казалось, обрела женскую ласку. Благоговейную привязанность. Осязаемую преданность. Невидимыми пальцами, невидимыми губами. Робкими, холодными. Им проиграет всякая обольстительница. Потому что она не божественна. Потому что она не Иванка.
Зло тряхнул головой. Подлая, вечно вклинивается на пороге сна. Без того скверно. Одна хорошенькая сорвалась. Другая. Сейчас бы в машине, на берегу реки. Тепло, мягко, а главное – горизонтально.
– Дыра. Зато в халупах наверняка хоть кровати. А у меня – верё-о-овочка.
В ответ на это недалеко от нечего делать залаяла шавка. Шрам отчего-то колко запекло. Игнат улёгся на маленькой скамье, сколоченной дедом Колей в прошлом тысячелетии. Свешенные ноги болтались, носками кроссовок обламывали стебли полыни. Сигарета уходила одна за другой. Сон как ветром сдуло.
– Весь настрой мне сбила. С-су-у..!
Подскочил от звука выстрела. Обернулся. Обознался. То лязг железного засова. Шорохом по высокой траве поползли ставни ворот. Он встал, широко расставив ноги. Пламя свечи в рюмке бросало на его лицо жуткие тени.
Озадаченный, Игнат оробел. Тревожное молчание затягивалась.
– Чё?
Ничего.
«Маньячила в натуре».
Их разделяли метры. Странный мальчик что-то швырнул ему. Видно плохо, а в темноте поймал ловко. Пощупал. Хмыкнул.
«Ключ зажигания».
Ярик, пробыв дома меньше часа, стал совсем злой. Игнат снова ощутил покалывания от живительного огонька души, пробирающего жаром до самых костей. Горько, горько пожалел, что их приключение закончилось так быстро. Уже скучал. Если бы его девчонки были хоть вполовину так же непредсказуемы, как этот деревенский дурачок!
Парнишка отчеканил:
– Надеюсь, ты разобьёшься.
Игнат протянул ему руку.
– А ты прочитай!
Ярик не шелохнулся. Убийца раскатисто расхохотался. У него-то дара ясновидения нет. Оставалось лишь гадать, в чем же кроится подвох? Обрезанные тормоза? Очередные мертвецы? Полицейская засада? А может, спокойная дорога до гостиницы, кою и уготовила ему судьба? Он не мог этого знать. Ему же лучше. Недосказанность причиняла удовольствие. Любимая мучила так же.
Игнат отблагодарил:
– Надейся лучше, что менты найдут ваше корыто первыми. У стелы.
– Какого города?
Без ответа. Ярик кивнул. Прищурился.
– Да не бойся. Я Бобика закрыл. Иди. Проверь.
Убийца зачем-то завёл руки за спину. Подошёл к мальчику, как волком подкрался. В последний раз задумался, взвешивая все «за» и «против». В итоге потрепал по голове, и только тогда сердце ребёнка до краёв наполнила железная уверенность. Ярик нашёл себя… равным. Важным. Настоящим мужчиной.
«Воля моя. Я выбираю», – убеждал он себя.
Облезлая, расшатанная вдрызг Нива выехала со двора. Подпрыгивая на вздыбленной просёлочной дороге, укатила в ночь. С тем, кто её покорил, она милостива. С тем, кто её боится – немила. Хоть она в трудную минуту обнимет со спины. Больше некому. Сильные дают слабину, когда их не видят. Ярик дотерпел и очень этим гордился. Чуткий мальчик, осиротевший сегодня во второй раз, пал на колени, захныкал. Щенок поскрёбся в дверь сарая и завыл.