лопатке: “Редкий вид, почти исчезнувший в природе… сотрудники зоопарка не поверили… малыши чувствуют себя хорошо… мать пока не проявляет интереса”. И все так: ну значит, ты, Людмила – ехидна, родишь двойню и бросишь детей, а ведь так сразу и не скажешь, вроде приличная девочка. А вот Витечке тогда выпало что-то такое про пожарников, опасный труд и награду от мэра. И все сразу ухватились за награду, решили, что это будет нобелевская премия. И требовали, чтобы он не забыл нас и поделился. Витечка поклялся, что не забудет и поделится.

А на самом деле это было про пожарников, но мы этого не знали. Витечка где-то тогда же занялся бизнесом – типа бытовая техника, что-то развозил на газельке по Подмосковью, ездил в Калугу, Тулу, куда-то там еще. Меня тогда тоже звал к себе, но у меня аспирантура была, и как-то, в принципе, не лежала душа ко всему этому – товар-деньги-товар. Что-то с кем-то они не поделили: в лесу машина обгоревшая, внутри два трупа – Витечка и его друг, “партнер по бизнесу”. Разборки. Никого не нашли, так ничего и не выяснили. Наверно, и не искали особенно. Странно, что с машиной сожгли, а не перегнали куда-нибудь и не перепродали. Богатые очень. Или ленивые.

Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Китай-город. The next station is Kitay-Gorod.

Английский я учил уже в аспирантуре. Мы с Людмилой вместе учили. Нас собственно двое и осталось на кафедре. Малиновская была строгая, как Родина, и по-английски она говорила так, как супермодель ходит на показе по подиуму – левая нога, правая нога, снова левая – просто идет, но невозможно оторваться. Это уже потом выяснилось, что она все детство провела в Англии и Америке, у нее отец дипломат. А тогда в начале, на первых занятиях – совсем как гость из другого мира – прямая, стильная, с высокой прической и безупречным произношением. Как девушка Бонда. Ну так, наверно, и было на самом деле. Ни единого слова по-русски 120 минут, пока пара идет, от звонка до звонка. Я собственно и английский выучил, чтобы быть рядом с ней.

Вечерние занятия, часто один на один. И вот мы читали какой-то текст, про Византию, и разбирали специальную лексику. Не помню как, но она как-то вдруг вышла на то, что значения слов вещь условная, и границы между словами условны и подвижны. И то, что мы называем – не есть объективная реальность, но наша проекция. Где кончается эротика, и где начинается порнография? Где кончается игра и флирт, и где начинается животное желание и секс? У вас есть ответ на эти вопросы? Ну, давайте! Смелее, дайте волю своему языку, иначе так никогда и не начнете говорить. И все это по-английски, и смотрит серьезно. Лицо неподвижное, ни тени улыбки, а в глазах дьявол. Подпиши договор, отдай мне свою душу – и я выполню любое твое желание. А я так офигел, что ни слова сказать не могу. Сижу, краснею, давлюсь какими-то обломками артиклей и предлогов и от одной мысли, что она рядом, и ждет, и имеет в виду то, о чем я думаю… Я был на грани распада. И тут звонок. Малиновская засмеялась – впервые за год занятий – и сказала, что мы продолжим после выходных.

Мне было так стыдно. Хотелось тут же, в аудитории, подойти к окну и выпрыгнуть вниз с 8-го этажа. И дальше уже лежать мертвым там внизу на асфальте. Чтобы она прошла мимо и лучше запомнила меня таким – кровавое месиво, поступок, шаг, которого никто не ожидал. Чтобы она забыла, что я полный идиот, не способный вообще ни на что.

Больше я на английский не ходил. Я видел ее потом иногда в коридоре, в буфете. Потом на экзамене. Мне поставили 5. Well… The hardest thing in life to learn is which bridge to cross and which to burn.

– Чииззз, здравствуйте! Вот здесь распишитесь, где галочка. И здесь еще раз. Спасибо, что без сдачи. До свидания!

Все уже с утра были пьяные, потом протрезвели, наелись шашлыков, картошки, фруктов, снова напились и поспали, кто хотел. Ночью все пошли на пруд купаться. Идти было недалеко, но нас было много, мы были веселые и никуда не спешили. Поэтому шли шумно, нестройно, долго. Кто-то терялся и аукал, кто-то отбегал в сторону от дороги пописать и просил его подождать. Все останавливались, валились в траву, курили, потом долго трогались с места. Половина людей на развилке ушла в сторону военной части и их долго выкликали назад, но они отказывались возвращаться.

Пруд возник как-то неожиданно. Вдруг дорога повернула направо и он раскрылся в просвете деревьев – огромное серебряное зеркало в окружении старых ив и берез. Соловьи, летние звезды, молодой месяц, всплеск воды то там, то здесь. Те, кто вышли первыми, стояли молча и не двигались, новые подходили сзади и тоже замирали, оглушенные этой неожиданной красотой. Постепенно подтянулись последние парочки, теперь все голоса смолкли и мы стояли на берегу неподвижно в ряд, глядя перед собой, как великаны острова Пасхи.

Серега первым пришел в себя: “Ребя, это ж пи*дец какой-то! Райские кущи! Бухта радости! Голубая лагуна! Только не говорите мне, что здесь водятся русалки!” Половина не взяли купальники, поэтому решили, что все будут купаться голыми. Парни пошли налево, девушки направо. Бессмысленный ритуал по привычке, потому что уже через 5 минут все плескались в общей массе в середине пруда: парни изображали русалок, кусающих своих жертв в самых неожиданных местах, девицы отчаянно хохотали.

Я лег на спину и, пока никто не обращал на меня внимание, начал медленно дрейфовать в сторону от них, к противоположному берегу. Вода в ушах меняла все звуки до неузнаваемости, чем дальше я отплывал от места оргиастических ликований, тем больше пьяные вопли и всплески походили на крики морских птиц и шелест прибоя. Раскинувшись звездой, я смотрел в светлое ночное небо и думал, что именно здесь и сейчас я вдруг случайно нашелся пуп земли. То место, где сходятся сферы мирового порядка и откуда расходятся потоки абсолютного знания. Вот здесь и сейчас, ни на метр дальше или ближе – здесь мой полюс силы, откуда я начну свое восхождение в мой новый, неизвестный, дивный мир. Я знал абсолютно точно, я чувствовал внутри себя каждой клеткой, что меня ждет мой путь. Я знал, что я на пороге большого личного превращения, что я стану кем-то и этот будущий я станет причиной тектонических сдвигов.

Станция “Новые Черемушки”. This is Novye Cheremushki

Людмила-то наша, ехидна! Английский не выучила, аспирантуру бросила, не защитилась – а между тем стала замминистра. Видел ее по телевизору. Совсем не изменилась, такая же красивая и пустая, и на лбу большими буквами написано, что своего она не упустит.

Мать раз в неделю минимум заводит свою волынку. С твоим талантом ты уже мог бы быть… Ты не должен был уходить… Посмотри: Ирочка, тети верина, какая хорошая девочка… Ты так и будешь до самой пенсии… И почему-то всегда именно утром за завтраком,