митингом, а случайно задержанные люди – нет.

Оля на миг подумала, что они вообще могли не знать ни о каком митинге.

***

Спустя ещё час Оля отключила трансляцию геометки и тоже нырнула в метро. Плакать захотелось уже в вагоне. Оля едва донесла слёзы до маршрутки, и уж совсем полноводным потоком они вылились из глаз, когда Оля добралась домой.

Бросила сумку в угол – ей не пригодилась вода. Советы подруги тоже не пригодились. Они бы понадобились, будь на Тверской толпа. Но её не было. Оля была одинокой девочкой, которая бродила между тяжёлыми космонавтами и боялась снимать задержания на телефон.

Оля подумала, что лучше бы никуда не ходила. Пока она сидела дома и смотрела на кадры с митингов на дисплее телефона – могла верить, что где-то там есть большой океан, и его мощи не страшны космонавты. Она бы верила в бесстрашную общность рьяно, как житель Сибири, никогда не видевший море, верит в него. А теперь она побывала на этом тёплом берегу – и увидела, что там от холода стынет кровь.

И Оля знала, что на самом деле опоздала. Что на тёплый берег надо было приезжать летом. Что было где-то там лето – просто она его не застала.

Знала – но больше не верила. Не могла заставить себя поверить.

Иллюзия общности была разрушена. Как её восстановить, Оля не знала. Как снова верить в мощь мирового океана, она тоже не знала. В её мире остался только страх и песок, который вихрями взметался под тяжёлыми шагами космонавтов. Где-то там пинали людей между коленками. Сухой песок забивался в глаза и нос, обезвоженный рот кривился в рыданиях. Оля плакала и оплакивала гибель своей иллюзии.

Теперь остался только страх. Вера в то, что это закончится общими силами, что это можно остановить сообща, – вера умерла.

Из-за того, что Оля опоздала. Из-за того, что все они опоздали.

Теперь уже ничего не исправить, не закончить, не остановить.

Оля так мечтала своей прогулкой уничтожить страх, но в итоге тот разросся в небывалых масштабах. Она осталась со страхом один на один.

***

– За Путина молиться надо, – сказала тётя. – Великий человек.

На следующий день они сидели на крохотной кухне в Химках. Окна выходили во двор, и оттуда доносился грохот мусороуборочной машины. Со скрежетом она поднимала тяжёлые баки и вываливала содержимое в своё нутро. С оглушительными звуками баки приземлялись на место.

– Ты же сама говорила, что он слишком долго уже правит, – сказала Оля. Она стояла напротив окна и смотрела, как ветер играется с пакетами и цветными упаковками – не весь мусор исчезал внутри машины, кому-то удавалось избежать этой участи и пуститься в пляс с ветром.

– Говорила. Так он больше и не будет! Больно ему это всё надо. Народ просит, вот он и остаётся.

Оля раздражительно обернулась. Она тщетно пыталась ухватиться в подобных разговорах за ниточку правды, которая бы вывела собеседника к реальности – по хлебным крошкам, как Гензель и Гретель. Вот и сейчас – услышала отголосок истины и поспешила последовать за ним.

– То есть ты согласна с тем, что ему пора уходить?

– Да он и сам уйдёт.

– А зачем тогда конституцию переписывал? – спросила Оля.

Через задумчивую паузу тётя продолжила:

– Где вас так учили разговаривать?

– На журфаке.

– А родину вас не учили на журфаке любить?

– Я люблю родину, но ненавижу государство.

– Нельзя так. Пока ты тут живёшь, ты должна поддерживать политику президента.

– Но ведь президент – это не моя родина! – Возмутилась Оля. – Моя родина – Россия. Путин – это ещё не вся Россия. Как гражданка страны, я могу и должна критиковать режим.

– Ты не понимаешь, что говоришь. Ваше поколение продаст страну.

– Это вы не понимаете.

И так по кругу. Круг на каждого родственника.

Когда-то Оля очень любила бывать у тёти. Та в молодости работала шеф-поваром в фешенебельном советском ресторане, а сейчас пекла сногсшибательные пирожки. Оля уплетала эти пирожки за обе щеки и продолжала каждым разговором укреплять свой статус врага народа. Статус предателя родины.

Сегодня ни один пирожок не лез Оле в горло – как и статус предательницы. Но если пирожок Оля могла отложить, то этот статус к ней прилип намертво, и никак Оля не могла от него отделаться.

Оля с вежливой горечью попрощалась и вышла из квартиры. К тому моменту ветер унёс разноцветные пакеты на десятки метров от мусорных баков. Машина уже уехала. Оля смотрела, как танцевали в воздухе пакеты, цепляясь за голые ветви деревьев, и хотела стать такой же лёгкой. Чтобы ветер смог её поднять – и унести далеко-далеко.

Подальше от любимых родственников и гордого статуса врага народа и предателя родины.

Но Оля не могла никуда улететь – ей приходилось оставаться в России и спасать родину от настоящих врагов. Тех, кто раздавал эти статусы направо и налево.

От своей же семьи.

***

С каждым днём разговоры с семьёй забирали всё больше и больше сил. Силы уходили в небытие, как сквозь решето. Оле казалось, что она просыпается уже уставшая и оставшиеся часы до сна тратит на то, чтобы держаться на ногах.

По работе ей нужно было отредактировать статью. Оля смотрела в текст, и буквы плыли перед глазами. Оля удалила неверный дефис, заменила на верное тире – и несколько минут отдыхала. Пальцы не хотели двигаться – будто парализованные, мозги не хотели двигаться – словно её покусал кто-то из зомби-родственников.

Оля смотрела на рабочий файл и не могла заставить себя работать. Не могла сделать себе кофе, чтобы взбодриться. Не могла посмотреть в окно и посчитать ворон. Она моргала, дышала и бездумно пялилась в документ, будто там было написано будущее России.

Последние крохи ресурса она потратила на репост антивоенного поста. Страх и бессилие выпили энергию дочиста, как голодный вурдалак.

Оля написала тёте, что сегодня не придёт к ней на ужин. Про себя подумала, что, быть может, вообще больше никогда не придёт. Оля не представляла, где возьмёт силы на новые бессмысленные разговоры с зомбированными родственниками, где найдёт силы уворачиваться от их лживых предположений и жестоких заблуждений.

***

Подкрепляя свой статус врага и предателя России, Оля ежеминутно листала новостные ленты СМИ – последних независимых рыцарей, падающих с коней один за другим. Скролила ленту в «Инстаграм». Скоро никого не останется, но пока они есть, Оля будет продолжать читать и следить.

Пока что (пока что!) Оле хватало сил читать новости. Изредка она делала репост в сториз – и тогда палец её зависал в воздухе и никак не мог нажать на кнопку «Отправить». Нужно было собраться с силами, чтобы нажать на кнопку. И каждый раз сил требовалось всё больше, и времени, чтобы аккумулировать силы – тоже.

Оля оборачивалась на себя