прошлый день рождения, еще два серебряных кольца.

Ира почувствовала, как краснеют щеки. Вот же глазастый! Ей не хотелось, чтобы ее ругали посреди людной улицы, но если дед уже разозлился, то ничего не поделаешь.

– Две недели назад.

Геннадий Петрович видел, что Ира побаивается его реакции. Но ему не хотелось ругать девочку. Какой смысл ругать за то, что она уже сделала? Только перессориться, да и все тут.

– Мать знает? – Спросил Геннадий Петрович, указав подбородком на сережки. Ира ответила не сразу.

– Знает.

– Ну и ладно.

Они подошли к перекрестку. Ира снова заглянула в телефон, а затем развернулась и пошла направо. Геннадий Петрович последовал за ней.

– А мне вот тут нравится. У нас там скучно. И тихо. – Сказала девочка. Она глянула на деда и увидела, что тот едва скрывает радость – ведь Ира решила сама заговорить с ним! – Я всегда иду со школы и слушаю музыку. Потому что тишина невозможная.

– Не понимаю я твою музыку. По-моему, от нее только тревожнее становится.

Геннадий Петрович честно пытался ознакомиться с тем, что слушали внуки. Однако этого он так же не мог понять, как не понимал современной одежды, современного сленга и всяких молодежных увлечений. Взять хоть магазин, куда они шли. Когда Ира сказала, что хочет купить колоду карт, дед даже обрадовался. Решил, что будет теперь, с кем сыграть партийку-другую: игр он знал предостаточно. Играли бы они, разумеется, не на деньги, а ради чистого интереса. Прекрасный повод наладить контакт. Но потом оказалось, что Ире нужны карты таро, и Геннадий Петрович обомлел. Тогда он с трудом поборол себя и сдержал старческую тираду, которая бы только отдалила внучку от него. Подростки – они люди необычные, и Геннадий Петрович решил, что единственным верным решением будет в этом случае Иру сопровождать, а не пытаться отговорить. Может она сама передумает, она в любую секунду может передумать, остановиться, развернуться и…

– Не так уж и тревожно. – Ира замедлила шаг и пожала плечами.

«Конечно, когда на пенсии сидишь уже столько лет, в тепле и покое, когда не ходишь в школу, на работу, и вообще ничего больше никому не должен, то тебя любой громкий звук будет в тревогу вгонять. Дело тут не в моих песнях, а в том, насколько по-разному, дед, мы с тобой живем!»

Она сумела удержаться и промолчать. Конечно, хотелось протараторить колкую фразу, не обращая внимания на дедовские вставки и замечания, хотелось высказать свое мнение и показать, что она больше не маленькая девочка, которая со всем соглашается. Но… дело как раз и было в том, что она больше не была маленькой девочкой, которая говорит всякое, совершенно не думая о последствиях.

Какое-то время они шли молча. Ира пинала тяжелыми ботинками опавшие листья, а Геннадий Петрович вдыхал сырой воздух и думал о том, как же хорош этот вечер. Он глянул на темное, полное тяжелых туч небо и спросил у внучки:

– Ты захватила зонтик?

Ира улыбнулась ему.

– Лучше. Я взяла даже два зонтика. – Она потянула за лямки рюкзака и резко их отпустила.

– Замечательно. А я ведь смотрел вчера прогноз погоды… да забыл. У тебя, наверное, и такая программа есть? С прогнозом?

Ира сказала, что и такая программа у нее есть, и еще много разных полезных программ. А потом спросила, не хочет ли дед приобрести себе телефон посовременней. Геннадий Петрович ненадолго задумался.

– У меня же есть ты. Что надо будет – попрошу.

Они и без того в последнее время общались мало. А с новым телефоном у Геннадия Петровича могло совсем не остаться поводов обращаться к внучке.

– Ты если боишься, что не разберешься… не переживай. – Ира говорила медленно, старалась, чтобы фраза звучала брошенной невзначай. – Я помогу тебе. Все объясню.

Геннадий Петрович не хотел лишний раз огорчать внучку: с техникой он общался исключительно на «Вы», а чаще всего не общался вовсе, предпочитая, чтобы вместо него с современными технологиями связывался кто-то другой. Дочка, или, на крайний случай, кто-то из внуков. Раньше, почти все сорок лет их брака, этим занималась Любовь Николаевна. Она встретила развитие компьютеров и бытовых приборов с распростертыми объятиями и прекрасно разбиралась в их работе, в то время как Геннадий Петрович отсиживался за ее спиной. И теперь он побаивался невероятно тонкого телевизора, который было не накрыть вязаной салфеткой, на котором не мог устроиться кот. Не выносил лишних электрических шнуров, доверяя лишь механике.

– Если захочешь – скажи мне. У меня есть старый телефон, лежит без дела, может быть, пригодился бы тебе.

– Спасибо, Ира. – Сказал Геннадий Петрович.

Девочка прищурилась, а затем указала на витрину магазина чуть дальше по улице. Геннадий Петрович увидел темную вывеску с вкраплениями фиолетового, на которой название было почти невозможно прочитать. Впрочем, ему не особо хотелось знать название этой лавчонки.

– Как думаешь, мы встретим там хоть одну ведьму? – Спросил Геннадий Петрович, и Ира рассмеялась.

Двое подошли ко входу, поднялись по ступенькам, Ира потянула дверную ручку. Звякнули колокольчики, и Геннадий Петрович всерьез подумал, не стоит ли ему перекреститься перед тем, как переступить порог.

Внутри пахло травами и воском. Геннадий Петрович остановился посреди небольшой комнаты, до потолка заставленной всякими безделушками, за которые требовали такие суммы, от которых Геннадий Петрович не дал бы и десятой части. Краем глаза он видел, какой восторг отразился на лице Иры, стоило ей увидеть все это безобразие. Девочка ходила между полками, заставленными доверху свечами, камнями, какими-то коробочками, от запаха которых Геннадию Петровичу захотелось как следует прочихаться. Он шел за Ирой, боясь отстать и затеряться среди полок. Запах слишком уж дурманил.

Взгляд Геннадия Петровича наткнулся на полочку, обитую красным бархатом, на которой лежали, поблескивая в свете тусклой лампы, чьи-то огромные клыки и когти.

Медвежьи? Он вспомнил, как однажды в лесу видел медведя, и решил рассказать об этом Ире, а потом подумал, что она наверняка уже сто раз слышала эту историю от него же, и решил оставить ее при себе, смакуя воспоминание. Может быть, это коготь того самого медведя, которого Геннадий Петрович видел, когда по молодости один пошел по дальней лыжне? Тогда, пожалуй, он купил бы этот коготь. Однако, увидев цену, Геннадий Петрович лишь приложил руку к рубашке. Там, под тканью, висел на цепочке серебряный крест.

– Деда. – Голос, выдернул его из воспоминания, в котором он сломя голову убегал по лыжне. – Смотри.

Ира указывала на очередную стеклянную полку, на которой были разложены коробочки с картами.

– Вот эти как тебе? – Палец Иры уперся в