будут допрашивать, промывать мозги, ты должен будешь прожить там во благо той страны… Ты не можешь просто поехать к родным, что живут в другой стране… Это клетки. Все государства – клетки для людей. А люди эти клетки обеспечивают… Капитализм, коммунизм, да даже та же самая анархия является очередным своеобразным способом обеспечения клетки. Названия другие, может, где-то еще что-то разное, но суть одна – содержать клетку, конуру, ямку, где все вы живете…

– И мы оттуда выбрались?

Он посмеялся:

– Да, друг мой.

Я копал картошку на заднем дворе. Это была простая, но безумно утомляющая работа: ходить в поисках клубней, дабы срезать их и кинуть в горшок. Ходи по этому картофельному полю и ищи клубни. Утомляюще… Даже слишком.

Я услышал плач. Плач? Плач. Ну почему не может не обойтись без ужасов! Мне стало страшно. Так страшно, как было тогда, когда я сидел в той темной комнате. Уже вечерело, солнце медленно, но верно уходило за горизонт, а из леса слышался тихий девичий плач. И что делать? Крикнуть Мани? Нет, вдруг это духи или что-то такое, вдруг от крика они просекут нас и дальше будет… не знаю, что будет если нас засекут духи и призраки, но явно не сильно хорошо будет… Так что нужно действовать самому. Я снова положился на матушку судьбу – стоял и не двигался. Пусть все решиться само.

Но плач не утихал, а только становился все громче и громче. На этот раз судьба-злодейка решила проявить себя именно злодейкой. Теперь полагаться нужно только на свои силы. У меня в руках горшок, битком набитый картофелем —если я им ударю кому по голове, то мало не покажется. Если, конечно, придется ударять именно людей, а не духов… Была не была! Я иду…

Я медленно подходил к тому месту, откуда доносился плач. Делал это так же медленно и верно, как и солнце подходило к горизонту, чтобы скрыться. Но я не желал скрываться, я желал остаться в живых и прогнать то, что бы там ни было в этом лесу. Из лесу вышла девочка…

Ей было на вид лет двенадцать. Она была одета в оборванное шмотье, а в бледных руках виднелось острее. На острее не было крови, значит, девочка все-таки безобидная. Но надо быть аккуратнее.

– Привет… Где твои родители? Откуда ты? Что случилось?

Девочка молчала.

Мы пригласили девочку в дом. Ее звали Анна. Но мы звали ее Аней, Анютой, Анюткой. Она сбежала из дома, что очень оценил Мани, утверждая, что ее тоже озарило прозрение, и она мужественно решила действовать, пошла совершать геройство. А если бы она не нашла нас, а ее просто съели волки? Это Мани не волновало. Он утверждал все свое, свое, не обращая внимания на сумасшествие своих домыслов. Но девочка с жадностью впитывала его слова, веря в каждое из них. Кажется, у Мани появился последователь, чем тот необычайно гордился.

Аня была прилежной домохозяйкой и работягой. Постоянно что-то мыла, убирала. Уже через пару дней дом вновь засиял чистотой. Мани был против этого, но как можно было перечить своему единственному верному последователю, да еще и такому прилежному? Аня могла часами сидеть и выкапывать картофель, после чего снова его сажать, все снова часами. И откуда в девочках столько трудолюбия?

Была ночь. Было очень неспокойно: все шумело, кряхтело. Улица буквально разрывалась на куски, а я лежал в этом доме, будто в каком-то укрытии от чего-то опасного. И тут меня осенила мысль, что пора бежать. Да! Пора бежать! Там у меня родные, друзья… Пускай я их почти и не помню, но уверен, что я их найду и они мне все объяснят. И то, как я попал сюда, и то, кто я вообще такой.

Я открыл окно. Дождь тут же пробил в дом. Вода заполонила всю комнату. Серость, мрак… Я буквально прыгнул в огромную серую тучу, и после того, как меня притянула к себе земля, плюхнулся на траву. Я побежал. Бежал с такой скоростью, с которой только мог. Я сильно боялся, но когда еще мне убегать, как не сейчас? Я бежал, как только мог… Бежал, бежал… Мои следы отпечатывались на грязи, которой была завалена вся земля. Плюхи по лужам выдавали мое местоположение, а следы на грязи четко показывали, как я иду, вплоть до каждого шажочка. Я понял, что побег был бессмысленным. Я услышал позади меня шаги… Это был Мани.

Он не стал одевать что-то сверху, и, как и я, пошел в легкой одежде. В руках виднелся топор.

– Что, решил поиграть в прятки? Не-ет… Ты не такой. Слиться с природой хочешь? Слиться с природой – плохо, природа тоже клетка… А я тебе объяснял, что такое клетка, и почему меня там нет… и никогда не будет…

Я не стал принимать участь оставаться там еще на пару дней, или может быть зарубленным этим маньяком Манчестером. Я побежал дальше изо всех сил. Позади меня раздались шаги. Быстрые-быстрые. Манчестер побежал за мной. Они становились все громче, и громче, и громче… Они были прямо позади меня… Вдруг что-то сильно ударило мне по голове… Я упал на землю. Я был весь в грязи, ветках, траве, голова раскалывалась, а тело потихоньку тонуло в лужах. Надо мной гремел гром, листва сыпалась с деревьев. Деревья колыхались, будто бешенные. На всем этом был Манчестер, который, поднимая топор, что-то бормотал. Я не мог расслышать, что именно. Он ударил меня не острием, иначе я бы погиб. Он ударил меня обратной его стороной.

Я закрыл глаза и, видимо, отрубился. Проснулся я на том же месте. Рядом спал Манчестер, охранял. Увидав, что я очнулся, он встал и сказал:

– Неплохое было испытание, не так ли? Вставай и идем домой, Аня может испугаться.

Я послушно встал с земли. С меня свисала прилипшая, застывшая глина, весь я был в каком-то кале и из ног торчали ветки. Такое чувство, будто я под град и дождь, жуткий гром прямо на грязной земле провалялся всю ночь. Ой… Так оно и было…

По приходу домой мы застали плачущую Аню. Аня плакала от того, что не нашла нас, а точнее не нашла Манчестера – на меня-то ей плевать.

На следующую ночь меня разбудил Манчестер.

Он поднял меня с кровати и сказал идти за ним. Я пошел. Мы зашли в комнату Ани. Она сладко спала на своей кроватке. Манчестер достал револьвер и протянул его мне.

– Я думаю, тебе пора объяснить, что такое жертвоприношение. – Манчестер вздохнул. – Чтобы стать поистине свободным, ты должен обрести свободу и от духовных ценностей. Они сковывают человека, образуя из себя ту же клетку. А мы… вырываемся из клеток… если ты еще не забыл…

Я направил револьвер в сторону Анны. Все равно выбора у меня не было…

Аня проснулась. Она зарыдала, забилась в уголок. Она вся покраснела. Потом стала бледнее. Слезы стекали, будто ручьем, из ее маленьких глаз.

– Ну! Убей ее! – кричит Манчестер.

Я жму на курок…

– А вообще это было неправильно. – Манчестер нависал над трупом Ани. Был день. Мы находились на улице. Я рыл яму, в которую мы собрались хоронить Анютку. – Нельзя