Кристина Акопян До меридиана и обратно к себе

Аристарх Петрович Вольц стоял, опустив голову под ноги, на ледяной корке земли и оценивал безопасность своего нахождения на льдине. Он был в первый раз в Арктике. И как медик на атомном ледоколе тоже в первый раз.

«Не о чем переживать, – подумал Аристарх, – если для пробивания пути требуется целый атомный ледокол, то меня точно выдержит».

Вокруг было много людей, Аристарх оглянулся, страх провалиться под лёд пропал. Разноцветные точки на белом фоне бегали, прыгали, ложились на льду для фото и видео – это были пассажиры экспедиционного тура.

«Никто не провалился под лёд, и ты не провалишься». Отойдя на расстояние ста метров от ледокола «50 лет Победы», Аристарх впервые посмотрел на это чудо науки со стороны. Это было забавно, ведь сегодня, шестого августа, ему исполнилось ровно пятьдесят лет. Иронично смотреть на эту цифру на брюхе гиганта, когда сам как щепка на его фоне.

Аристарх раскрыл свое раскладное кресло, сел, открутил крышку термоса, нажал на кнопку, кнопка провалилась внутрь, и в ту же крышку налил себе чай.

«Чай для русских – это не удовольствие и не для согревания, чай для нас – ритуал. Ритуал побыть с собой или с кем-то, не важно, главное, чтобы руки были заняты теплой кружкой. Так легче думать», – мысли Аристарха пролетели дальше термоса и раскладного кресла, которое ему подарил сын на сорокапятилетие.

Врач представил, что бы испытал, оказавшись здесь не в пятьдесят лет, а в двадцать или в тридцать. Он оглянулся по сторонам понаблюдать за разноцветными точками вокруг. Им было как раз двадцать, тридцать лет, они не боялись и не анализировали безопасность под ногами. «Им море по колено, не то что мне, старику». Аристарх давно смирился с текучестью времени, как летели годы. А последние пять улетели как миг.

Его взгляд вернулся опять на брюхо ледокола, кажется, у них образовалась связь, они говорили мысленно.

«Хотел бы я здесь оказаться с моим Мишей, – обратился Аристарх к Победе, – с Мишкой хотел бы оказаться, где угодно, лишь бы с ним». Он вспомнил последний разговор с Мишей 4 мая 2014 года.

– Не пойду, не поступлю в «мед», не заставишь, – разрывая горло, кричал Миша отцу в своей комнате. Вены пульсировали на висках и на шее.

– Пойдешь, у тебя дар, ты будешь отличным врачом, не спорь. Я старше, Миша, я лучше вижу и больше знаю. Я тоже сначала не хотел по следам отца в «мед», думал, будут судить, сравнивать. Поступил, стал неплохим терапевтом, полюбил профессию. И ты полюбишь. Химию и биологию будешь сдавать, иначе в армию пойдешь.

– Не буду. Я ненавижу врачей, и тебя ненавижу. Ваше врачебное поколение на мне прервется, или родите себе еще одного ребенка.

– А куда ты пойдешь, объясни, – отец уже сам кричал, громче, чем Миша. – Только не говори автослесарем, умоляю, ты умный, у тебя знания, ты можешь стать полезным обществу человеком.

– Ты вот врач, чем ты полезен? Вы оба с матерью бесполезны, вам даже нормально не платят, копейки считаете всю жизнь. – Миша очень хотел сделать больно отцу, и чтобы мать услышала, ведь она так и не поддержала его, а он ждал, ждал, вот-вот ворвется в комнату, как рыцарь в белых доспехах, и спасет его от авторитетного отца. Но ее не было.

– Не сдашь нужные предметы, в армию пойдешь, – повторил Аристарх, – я так сказал, сам тебя за руки и ноги в военкомат отведу.

Миша не хотел в армию, он хотел учиться, но не в медицинском. А может, и был готов изучить медицину, но давление отца отталкивало его. Надежды отца пугали его, не стать достойным семьи Вольц было самым страшным, вот и бунтовал. Только откуда было ему это знать в свои вот-вот 18 лет.

После этого дня Аристарх ни одним словом не обмолвился с сыном. Они оба молчали, ведь так были похожи характерами, упрямые. Аристарх знал, почему дети растут упрямыми, знал, что они с женой многое запрещали, ограничивали, не давали самому выбирать Мише, вот он и стал упрямым, лишь бы было так, как он хочет. Противоборство – это поддакивание своим страхам.

На экзамене по химии и биологии, как и планировал, Миша так и не ответил ни на один вопрос, он и не готовился, и ответы не все знал, даже если бы в эту секунду передумал, все равно не смог бы ответить на все вопросы.

Когда узнали результаты экзаменов, это выглядело так: русский – 94 балла, математика – 95 баллов. Химия и биология – 0 баллов. С двумя предметами поступать куда-либо на бесплатно было невозможно.

В армию Аристарх сына не проводил, мать отвезла его одна, попрощалась, обещала отправлять деньги.

Аристарх вспомнил сцену, как сын сел в машину, посмотрел на открытое окно квартиры, где он, Аристарх, стоял с сигаретой во рту и наблюдал за отъезжающей машиной.

«Он посмотрел на меня с такой ненавистью, “Победа”, ты даже себе не представляешь, а в глазах – “не прощу”, а я наивно подумал: простит, армия сделает из него мужчину, я служил, и дед служил, и он послужит, вернется послушным. Я так хотел его сломать, что сломал себя». «Победа» промолчал в ответ, как хороший слушатель.

На холодном воздухе чай остывал быстро, Аристарх сделал глоток из крышки термоса, а термос поставил себе между колен.

Вопрос, который вот уже неделю каждый день появляется в голове Аристарха, – «Как там моя Лиличка? Хочет еще пить?», сам ответил на свой вопрос: «Что могло измениться за неделю?». И его воспоминания улетели в недавнее-давнее прошлое 2014 года. Сидел он со своей убитой горем женой в холодном коридоре морга города Мурманска. Напротив открылась пластиковая дверь, не выходя из дверей, высокий мужчина в темно-синей медицинской форме пригласил их на опознание в помещение еще холоднее, чем коридор. В комнату вошел Аристарх, один.

Мишу застрелил боевой товарищ во время несения службы, как покажет следствие позже – по случайности. Застрелившему грозила уголовная ответственность в военном суде. Это был мальчик из детского дома, его звали Женя. Аристарх и Лилия были на суде, и свое слово они сказали в защиту сироты Жени. Никто не хотел его посадить в тюрьму, но было надо.

Аристарх уже допил свою кружку чая, как ему показалось в такой момент, грустно подумать о грустном. Только думал он об этом все время, даже когда говорил о совсем другом.

«Я нахожусь на “макушке” планеты, а вспоминаю о том, что даже не в силах поменять», – он встал и пошел в направлении носовой части ледокола. Там было больше всего людей. На полпути обернулся, посмотрел на свое кресло, оно одиноко стояло на фоне белого пейзажа. Когда он обернулся, в первый раз за все время нахождения, на льду он разглядел пейзажи. Спустился он, опустив голову, ходил по льду, смотря под ноги. И вот теперь, когда он подружился со льдом, оглянувшись назад,