музейщице кушать в этот перерыв все равно особо нечего, она предпочитала провести время с толком, pоtrahavshis’ с барменом за еду...

Демонстративно долив пиво «с горкой», чтобы часть даже выплеснулась, и так, чтобы Борода и его «шестерки» видели и не заподозрили обман потребителя, Иван осторожно поднял над головой поднос. Направился к столу, грациозно вертя задом, туго обтянутым лосинами «в радугу». Эти штаны привёз Ивану, еще в бытность того смотрителем Музея Кандапожского Языка, друг из Финляндии, молодой еврогей Иитамессяли Юхо Раймани. Пошитые в Румынии — настоящее западноевропейское качество! - из шкуры бангладешского беженца, которого молдаване доставили в шкурный цех Бухареста, пообещав отвезти в Италию (обычный бизнес молдаван), эти лосины демонстрировали, как объяснил восторженный финн, настоящее единство освободившихся еврорегионов бывшей Российской Федерации.

- … ибо если раньше вы были едины лишь потому, что вас собрали силой, под русской мммм палкой... - сказал торжественно финн, во время ужина при свечах, после проверки финансовой отчетности музея.

- … то отныне вы едины по доброму согласию, на принципах общественного договора, и единых ценностей! - сказал он, вытаскивая из рюкзака подарок-поощрение Ивану.

- … ну и, конечно, парочка приятельских палок от старого друга из Евросоюза не помешает... - быстро добавил он.

После чего рассказал Ивану легенду о радуге и о том, что если найти место, откуда она начинается — на лосинах она начиналась из шва в промежности - то можно найти настоящий горшок с золотом. Юхо утверждал, что именно это радуга символизирует в финской народной традиции. Обычно люди сидят на штанах, но в тот раз, - отметил с удовлетворением Лукин - напротив, штаны сели на Ивана, и сели хорошо, в обтяг. В каком-то смысле, Лукин сел на золотые яйца, если, конечно, верить финскому фольклору. Рослый Иван походил бы в обновке не только на День Города, который, увы, оккупационные власти отменили, но и на Петра Первого, будь у Лукина ботфорты, камзол и трость (фраза труднопонятна из-за непереводимой игры слов, со значениями слова «pokhodit”, близким к русскому «походить», но с чуть другим оттенком — прим. переводчика). К сожалению, ни одного, ни другого, ни третьего Лукин выпросить у приятеля не смог, хотя собирался. Увы, началась война и контакты между Карелией Либра и Финляндией прервались.

Поначалу, конечно, ничто военных действий не предвещало. Напротив. Иван, как и все представители национальной интеллигенции Кандапоги, которые выступали за независимость региона от Российской Федерации (а выступали все, потому что, как выразился режиссер местного театра, гомосексуалист из Львова, «всех нас zaebali армяшки и жиды»), ожидал от независимости региона только всеобщего процветания. Он бойкотировал работу местной телестанции, захваченной чеченским ОМОНом, присланным из Москвы... Стоял в оцеплении вокруг оцепления с плакатом «Русские, убирайтесь домой, мы сами с усами», и раздавал прохожим в Кандапоге накладные усы, которые визуализировали модный протестный мем, коррелируя пожелания людей с неотвратимо надвигающейся на режим реальностью. Так говорил один из политологов, присланных на подмогу в СЗФОбРФ с, почему-то, Внаукраины, и который был, почему-то, еврей. Вместе с ним Иван предлагал прохожим цветные шарфики, целовал девушкам руки, и раздавал программу «Сто шагов». В этой инструкции по достижению процветания за сто дней местный экономист, Григорий Косоротов доступно, на пальцах, объяснял, как Карельская Республика разбогатеет. Один день — один шаг, для совсем уж тупых.

… Иван поставил на стол поднос с пивом, и постарался вильнуть задом под одобрительным взглядом Бороды так, чтобы это выглядело достаточно деликатно и уважительно по отношению к клиентам, но недостаточно кокетливо, что жест могли воспринять как приглашение. Иван в чьем удостоверении личности стояла отметка «Г II» («гетеросексуалист второй категории», то есть, не склонный к контактам даже с гетересоксуальными мужчинами), старался избегать ненужных связей. Протирая стол, припомнил первые пункты программы. Они начинались после короткого, но энергичного вступления.

«... нужно быть идиотом, чтобы не видеть перспектив, которые открывает перед жителями Карелии независимость региона. Ты идиот? Нет?! Значит, ты видишь перспективы, которые открывает перед жителями Карелии независимость региона. Ты не видишь перспективы, которые открывает перед жителями Карелии независимость региона? Тогда ты идиот! А может, ты еще и не житель региона? Тогда ты не только идиот, но и враг. Так ты враг и идиот или не то, ни другое? Тогда — ты за независимость региона. Счастливое будущее Северной России без России вполне возможно!

Шаг первый. Решаем жить лучше, и с позитивным настроем готовимся ко второму шагу.

Шаг второй. Начинаем жить лучше!

Шаг третий. Не стали жить лучше? Делаем шаг назад и решаем жить лучше и с позитивным настроем готовимся к третьему шагу.

Решаем жить, как в Европе.

Начинаем жить как в Европе.

Становимся процветающим регионом.

За три года достигаем небывалого экономического роста.

Становимся экономическим «белым медведем», свидетельством экономического чуда.

Становимся влиятельным членом Европейского союза.

Возглавляем Европейский Союз.

Душим всех коше...»

К сожалению, осуществление программы застопорилось на пункте номер 1 на пятый день Независимости из-за начавшихся боевых действий с другими регионами бывшего СЗФОбРФ. Якобы, те позарились на карельский лес. Именно это, уверял по сей день из эмиграции в Таллллиннне открывший там газету политический эмигрант Косоротененннн, не позволило карелам зажить по-европейски за сто дней. В противном случае Карелия бы давно уже перевезла в Кондопогу или Пьеррадаптьёвск (бывший Петрозаводск) статую знаменитого на весь мир писающего мальчугана. Об этом переезде мечтал весь коллектив дома-музея историка Дiмитриева! Попка этого мальчика, уверяла Инесса Бло, сияла бы настоящим украшением спальни нашего великого земляка, уроженца Карелии, ученого с мировым именем, принявшего мученическую смерть в лагерях бывшей Российской Федерации за национал-освободительную борьбу. Её, увы, историк проиграл, когда палачи режима вынюхали тайник, где Дмитриев прятал секретные документы, разоблачающие миф о том, что «русские и жители СЗФО РФ один народ». По случайному стечению обстоятельств тайник располагался в том месте на теле