Драма девяносто третьего года

Часть первая

I

Король возвращается в Париж. — Национальная кокарда. — Нация. — Лев и собачка. — Марат. — Национальное собрание готовится последовать за королем. — Архиепископство. — Борьба со словами. — Заброшенность Версаля. — Мадемуазель де Монтансье. — Мирабо. — Закон о военном положении. — Булочник Франсуа. — «Булочника на фонарь!» — Его защитники. — Его смерть. — Его жена. — Его ребенок. — Закон о военном положении обсуждают и принимают. — Флёр-д'Эпин. — Помощь вдове Франсуа. — Текст закона о военном положении. — Лустало и Марат. — Мирабо. — Его опасения. — Лафайет. — Герцог Орлеанский отправлен в изгнание. — Мирабо. — Крепостной из Юры. — Его принимают в Национальном собрании. — Осмотр гражданских и церковных тюрем. — Монашеские обеты. — Евреи. — Актеры. — Протестанты. — Рабо Сент-Этьенн. — Ошибки Национального собрания. — Право избирать. — Право быть избранным. — Активные и пассивные граждане. — Робеспьер и Грегуар. — Приёр из Марны. — Камиль Демулен. — Карикатуры. — Имущество духовенства. — Епископ Отёнский. — Парламенты распущены на каникулы. — Оповещение о погребении. — Манеж. — Лошади. — Театральная афиша. — Актеры. — Гнедые. — Вороные. — Беспристрастные.

В тот день, с какого начинается наше повествование, а именно 6 октября 1789 года, Людовик XVI и Революция окончательно встречаются лицом к лицу.

И в самом деле, возвращение короля в Париж, происходившее в окружении народа, который, по выражению Байи, его отвоевал, является совершенно закономерным продолжением мятежа, приведшего к захвату Бастилии и принудившего короля ненадолго покинуть Версаль, чтобы приехать в Парижскую ратушу и признать там трехцветную кокарду в качестве национальной.

Обратите внимание на значение, которое принимают слова: трехцветная кокарда это уже не кокарда Франции, а национальная кокарда, то есть кокарда нации.

Стало быть, во Франции начинает существовать нечто более передовое, чем Франция, нечто существовавшее, впрочем, и прежде, но о чьем существовании никто не знал, нечто такое, что пробивается на свет, поднимается из земли, становится видимым и, становясь видимым, приветствуется всеми.

Это нечто — нация.

Затем, в лоне нации, появляется еще одна власть. Власть, которая растет с каждой минутой и, никому не известная накануне, завтра сравняется с королевской властью, а послезавтра станет ее повелителем.

Эта власть — Национальное собрание.

И потому, когда король покинет Версаль, Национальное собрание на глазах у нас последует за королем.

Эта страшная растущая власть не покинет более слабую падающую власть.

Национальное собрание защищает ее.

Законодательное собрание борется против нее.

Национальный конвент душит ее.

Пока королевская власть пребывала в Версале вместе с такими людьми, как Брольи, Безенваль и Ламбеск, она была отделена стеной от народа.

Народ же был рабом королевской власти.

Но народ захватил Версаль, как прежде он захватил Бастилию и как скоро захватит Тюильри.

Король теперь всего лишь уполномоченный народа.

Помните, как вы видели в Ботаническом саду гордого и могучего льва, который гладил лапой несчастную собачку, запертую в одной клетке с ним и дрожавшую от страха, ибо она не могла поверить в милосердие своего страшного сотоварища?

Точно так же все обстояло с народом и королевской властью.

Подобно этому льву, которому дали собачку, народ вначале обрадовался: став повелителем своего короля, он начал играть с ним, ласкать его и удовлетворенно рычать от ласк, которые получал от него.

И в самом деле, когда король водворился в Тюильри, дворцовый сад был запружен не только зеваками, но и верными подданными, желавшими увидеть своего короля.

В то время все еще оставались роялистами, кроме Камиля Демулена, который уже был республиканцем, и Марата, который превращался в него.

Будьте покойны, мы еще поговорим о Марате, этой сильной личности, этом революционном деятеле, который на протяжении четырех лет своего демагогического царствования не желал вступать в союз ни с одним человеком, ни с одним принципом и в ответ на предложение Камиля Демулена и Фрерона слить воедино газеты «Друг народа» и «Трибуну патриотов» заявил:

— Орел всегда один, это индюки сбиваются в стаи.

Однако его черед еще не настал, и вначале нам следует вернуться к Национальному собранию.

Итак, когда король покинул Версаль, Национальное собрание стало готовиться к тому, чтобы последовать за ним.

Восьмого октября депутаты отправляют в Париж депутацию, чтобы выбрать для своих заседаний временное помещение, в ожидании, когда манеж Тюильри, выделенный для Национального собрания, будет готов принять его.

Депутация выбирает в качестве такого временного помещения зал архиепископства.

Тем временем Национальное собрание ведет борьбу со словами.

Своим указом оно заменяет титул «король Франции и Наварры» титулом «король французов».

Оно запрещает использовать в королевских указах формулы «в нашей премудрости и нашем всемогуществе» и «поскольку такова наша воля» и принимает решение, что вместо них будет использоваться формула: «Людовик, король французов по милости Божьей и согласно конституционному закону государства».

Затем, уже 19 октября, оно располагается в зале архиепископства, настолько депутаты спешили оказаться вблизи своего короля, а точнее, надзирать за своим пленником.

С этого времени начинается агония «фаворита без заслуг», как называют Версаль. Версаль жил за счет королевской власти, и, когда королевская власть бросает его, он чахнет. Планета увлекает за собой все свои спутники, придворные отдаляются от Версаля, богатые семьи покидают его, и даже мадемуазель де Монтансье, директриса театра, объявляет себя, подобно Национальному собранию, неотделимым от его величества и сопровождает его величество в Париж.

Так что в Париже, как видим, водворяются две власти: король в своем дворце и Национальное собрание в архиепископстве; обе имеют собственную охрану.

Упомянем здесь события, произошедшие между 19 октября, днем, когда Национальное собрания разместилось в архиепископстве, и 9 ноября, днем, когда оно обосновалось в манеже