Литвек - электронная библиотека >> Ду Фу >> Древневосточная литература и др. >> Стихи >> страница 2
мирным людям,
Как теперь у нас,
Не надо было
Слезы проливать;
Мужчины в поле
Выполняли б долг,
И пели женщины,
Мотая шелк.

ЗАСОХШИЕ ПАЛЬМЫ

Бесчисленные пальмы
В Сычуани
Высоко подняли
Свои вершины,
Но им, кору сдирая,
Тело ранят —
Не будет скоро их
И половины.
Они напрасно
Листья расстилали
Зеленые
И летом и зимою,
Но — раненные —
Выдержат едва ли
И скоро
Попрощаются с листвою.
Мне бедствия народа
Сердце ранят,
Чиновники забыли
Слово «жалость».
Вы, жители долин
Янцзы и Ханя
Скажите — что у вас
Еще осталось?
Вы, как и пальмы,
Выдержать не в силах,
И я о вас
Вздыхаю не впервые,
Те, кто мертвы,
Покоятся в могилах,
Но чем — спрошу —
Прокормятся живые?
Посвистывает иволга
Печально,
Вокруг нее
Зеленый луг раскинут.
И я в печали
Думаю о пальмах,
Что в сорных травах
Пропадут и сгинут.

СТИХИ В 500 CЛОВ О ТОМ, ЧТО У МЕНЯ БЫЛО НА ДУШЕ, КОГДА Я ИЗ СТОЛИЦЫ НАПРАВЛЯЛСЯ В ФЫНСЯНЬ

В Дулине[2]
Человек в пеньковом платье[3]
Хоть постарел —
А недалек умом:
Как мог такую глупость
Совершать я,
Чтоб с Ши и Се[4]
Равнять себя тайком?
А просто
Во дворце я непригоден,
И надо мне
Безропотно уйти.
Умру — поймут,
Что о простом народе
Всегда я думал,
До конца пути.
И сердца жар,
Бредя тропой земною,
Я отдавал народу
Всей душой.
Пусть господа
Смеются надо мною,
Но в громких песнях
Слышен голос мой
Не то, чтоб не хотел
Уйти от шума
И жить, не зная
Горя и тревог,—
Но с государем,
Что подобен Шуню,
Расстаться добровольно
Я не мог.
Не смею утверждать,
Что ныне нету
Людей, способных
Управлять страной,
Но как подсолнечник
Стремится к свету,
Так я стремился
Верным быть слугой.
Я думаю
О стае муравьиной,
Что прячется
В тиши спокойных нор.
А я хотел,
Как истинный мужчина,
На океанский
Вырваться простор.
Для этого
И жить на свете стоит,
А не искать вниманья
У вельмож.
Пусть пыль забвения
Меня покроет,
Но на льстецов
Не буду я похож.
Сюй Ю и Чао Фу[5]
Не так страдали,
Стыжусь —
А измениться не могу.
Вином пытаюсь
Разогнать печали
И песнями —
Гнетущую тоску.
Теперь зима,
И листья облетели,
От ветра
Треснут, кажется, холмы.
Ночные небеса
Грозят метелью,
И я бреду
Среди угрюмой тьмы.
Окоченели пальцы —
Силы нету,
А пояс развязался,
Как на грех.
Но до Лишани[6]
Доберусь к рассвету,
Где государь
Пирует без помех.
Колышутся знамена,
Как в столице,
В дозоре гвардия —
На склонах гор.
Над Яочи[7]
Горячий пар клубится,
И блеск оружья
Ослепляет взор.
Здесь государь
Проводит дни с гостями,
Я слышу —
Музыка звучит опять.
Те, кто в халатах
С длинными кистями,[8]
Купаться могут здесь
И пировать.
Но шелк, сияющий
В дворцовом зале, —
Плод женского
Бессонного труда.
Потом мужчин
Кнутами избивали —
И подати
Доставили сюда
И если
Государь наш милостивый,
Тот дивный шелк
Сановникам даря,[9]
Хотел, чтоб власти
Были справедливы,
То не бросал ли он
Подарки зря?
Да, здесь чиновников
Полно повсюду,
А патриотам —
Не открыть сердца.
К тому ж, я слышал,
Золотые блюда
Увезены
Из алого дворца,
И три небесных феи[10]
В тронном зале,
Окутав плечи
Нежной кисеей,
Под звуки флейт,
Исполненных печали,
С гостями веселятся
День-деньской.
И супом
Из верблюжьего копыта
Здесь потчуют
Сановных стариков,
Вина и мяса
Слышен запах сытый,
А на