сказала она. — Женя! Ты можешь меня спасти?
— Могу! — сказал Женя, и глаза его засверкали.
— Есть у тебя деньги?
— Масса! — сказал Женька и вытащил из кармана кулак, полный медяков.
Лида вынула из ведра тритона, а ведро отдала Женьке. И рассказала брату, как он может спасти свою сестру Лиду от позора.
И Женя, поставив ведро на самокат, развил самую большую скорость, на какую были способны он и его машина.
А Лида свернула в Озёрный переулок и тоже развила самую большую скорость, какую только позволили развить Алиса и Шарик.
Первым в квартиру ворвался Шарик и на радостях облаял всё, что там было. Но этого ему показалось мало. Он вскочил на подоконник и стал облаивать всю улицу. — Бедный Шарик, — сказала Алиса. — В нём набралось чересчур много лая, пока он был галошей. Но мы-то знаем, что Шарик лаял совсем не поэтому. Он хвалился перед всеми кошками и автобусами, что никто из них не умеет летать над столиками с сосисками, а он, Шарик, умеет. — Так и знала! — сказала, открывая входную дверь, Алисина мама. — Эта собака доведёт меня до сумасшествия! А это кто же? — удивилась она, увидев Лиду. Алиса начала объяснять, Лида тоже начала объяснять, они говорили обе разом. Но если бы даже говорили по очереди — всё равно ничего бы не было слышно из-за лая. Тогда мама заперла Шарика в ванной и потребовала, чтобы ей всё объяснили толком. Алиса объявила, что вот она уже наняла себе няню. А няня сказала, что она уже больше не няня. Алиса подняла крик. Тогда мама отвела её в ванную к Шарику, и они с Лидой спокойно поговорили. На прощанье мама сказала: — Алиса нанимала тебя в няни, а я нанимаю в гости. Приходи к нам почаще, мы все трое будем тебе рады! — Большое спасибо, непременно, не сердитесь на меня! — сказала Лида и убежала, подхватив свою банку с тритоном.
Женька толкал самокат, придерживая ведро с квасом. — Алло! — кричал он встречным. Теперь он никого не объезжал, даже коляски с детьми. А его все обходили, потому что видели: человек едет с делом, а не зря. На стройке уже били в рельсу. С лесов спускались рабочие. Где же эта Нюра, чей квас? Женька встал посреди двора и крикнул во всё горло: — Эй! Кто тут есть Нюра Жучкова? — Жучкова! Жучкова! — пошёл крик по стройке. — Вот она я! — гаркнула с лесов Нюра и спустилась. — Берите ваш квас и ваше ведро, — солидно сказал Женька. — И чтобы не было позора моей сестре Шершилиной Лидии. И ещё две копейки сдачи. Вокруг Женьки собралась вся бригада. Ведро с квасом пустили по кругу, и все пили за Шершилину и её брата. И Женька пил тоже. А потом пришёл усатый. И его угостили. Жучкова сказала ему, что прислали нового рабочего с современной техникой, и показала на Женьку и его самокат. — Вот спасибо! — сказал усатый. — Теперь пятый этаж обеспечен. — А я хочу на пятый этаж. Можно? — спросил Женька. Его повели на пятый этаж, который ещё не был достроен. И Женька долго стоял и смотрел сверху на реку, улицы и сады, где ещё хранилось для него столько неразгаданных тайн.
С банкой в руке, с замирающим сердцем стояла Лида Шершилина перед квартирой писателя Мамонтова. Наконец, собравшись с духом, она позвонила. Дверь открыла величественная тётя Лиза. В руке у неё была почему-то чайная ложечка. Лида начала что-то лепетать. Тётя Лиза внимательно слушала и смотрела на неё. Лида сбилась и умолкла. — Значит, это Шершилина двадцать семь? — осведомилась тётя Лиза. — И с ней тритон гребешком? Войдите! Она привела Лиду в знакомую комнату с бабочками и птицами. Лида поставила банку с тритоном на стул. — Очень вас прошу, простите нас! — сказала Лида. — То есть меня, а не Коробкина. То есть потому, что Коробкин ни в чём не виноват. Это всё я… — Хорошо, я поняла. — Тётя Лиза царственно кивнула. — Я прощаю тебя, а не Коробкина. — А… Алексей Иванович? — Думаю, что Алексей Иванович тоже тебя простит. Имея в виду, что ты вернула ему эту его гадость. Но Алексея Ивановича нет дома. И опять свет померк перед Шершилиной… Спасти школьный вечер невозможно. Погасла последняя надежда… А тётя Лиза милостиво говорила: — Пойдём, Шершилина двадцать семь, пить чай с ватрушками. Я только что испекла. Лида вспомнила, что она не ела с самого утра, и проглотила слюну. Но времени уже не было. Ни секунды! — Большое спасибо! — сказала она и помчалась в школу.
— Вот так мне и надо! Так мне и надо! — твердила себе Лида, подбегая к школе. Внизу в раздевалке она с отвращением посмотрела на себя в зеркало. В старом платье, в извёстке, растрёпанная… Да, в хорошем виде является делегатка Шершилина на школьный праздник! «Так мне и надо! — снова мстительно подумала она. — Даже бант завязывать не буду». Она, еле дыша, поднялась на второй этаж. Поздно! Вечер уже начался. В коридоре никого не было. Она подошла к двери зала. За дверью стоял гул и смех. Вот захлопали в ладоши… Лида постояла ещё перед дверью и с отчаянием разом распахнула её. По сцене, засунув руки в карманы, ходил Алексей Иванович и что-то весело рассказывал! Все так его слушали, что никто не оглянулся на Лиду. Но Алексей Иванович заметил её и заговорщицки подмигнул ей. Лида тихо села в последнем ряду и закрыла глаза. Вдруг она так устала и такая тяжесть свалилась с её души, что какое-то время она ничего не слышала. А потом вместе со всеми и с Алексеем Ивановичем путешествовала по Австралии.
А когда вечер кончился (очень хороший вечер, куда шестому «Б» с его водолазами!), Лида побежала в учительскую и позвонила Мише Коробкину. Но подошёл его отец и сказал, что он просит оставить мальчика в покое. — Скажите ему: тритон нашёлся, писатель пришёл, всё хорошо! — крикнула Лида и повесила трубку. Она вернулась в зал. Алексей Иванович, оказывается, уже искал её, чтобы сказать спасибо за телеграмму. Он очень обрадовался, узнав, что его дракон ждёт его дома. А потом писатель вёз Лиду домой в своей машине. Но у Лиды было ещё одно, последнее дело. Когда они проехали зоомагазин и ту самую подворотню, Лида попросила его остановиться. — Спокойной ночи, Алексей Иванович, спасибо, мне сюда. Извините меня за всё!
На почтамте было уже пусто и не очень светло. За столом сидел один-единственный человек и обдумывал телеграмму. Лида подбежала к знакомому окошечку. Там дежурила другая телеграфистка. — Знаете что? — сказала Лида. — Я тут днём давала телеграмму. И у меня не хватило одной копейки. Возьмите, пожалуйста! И Лида Шершилина пошла домой с лёгким сердцем.
Первым в квартиру ворвался Шарик и на радостях облаял всё, что там было. Но этого ему показалось мало. Он вскочил на подоконник и стал облаивать всю улицу. — Бедный Шарик, — сказала Алиса. — В нём набралось чересчур много лая, пока он был галошей. Но мы-то знаем, что Шарик лаял совсем не поэтому. Он хвалился перед всеми кошками и автобусами, что никто из них не умеет летать над столиками с сосисками, а он, Шарик, умеет. — Так и знала! — сказала, открывая входную дверь, Алисина мама. — Эта собака доведёт меня до сумасшествия! А это кто же? — удивилась она, увидев Лиду. Алиса начала объяснять, Лида тоже начала объяснять, они говорили обе разом. Но если бы даже говорили по очереди — всё равно ничего бы не было слышно из-за лая. Тогда мама заперла Шарика в ванной и потребовала, чтобы ей всё объяснили толком. Алиса объявила, что вот она уже наняла себе няню. А няня сказала, что она уже больше не няня. Алиса подняла крик. Тогда мама отвела её в ванную к Шарику, и они с Лидой спокойно поговорили. На прощанье мама сказала: — Алиса нанимала тебя в няни, а я нанимаю в гости. Приходи к нам почаще, мы все трое будем тебе рады! — Большое спасибо, непременно, не сердитесь на меня! — сказала Лида и убежала, подхватив свою банку с тритоном.
Женька толкал самокат, придерживая ведро с квасом. — Алло! — кричал он встречным. Теперь он никого не объезжал, даже коляски с детьми. А его все обходили, потому что видели: человек едет с делом, а не зря. На стройке уже били в рельсу. С лесов спускались рабочие. Где же эта Нюра, чей квас? Женька встал посреди двора и крикнул во всё горло: — Эй! Кто тут есть Нюра Жучкова? — Жучкова! Жучкова! — пошёл крик по стройке. — Вот она я! — гаркнула с лесов Нюра и спустилась. — Берите ваш квас и ваше ведро, — солидно сказал Женька. — И чтобы не было позора моей сестре Шершилиной Лидии. И ещё две копейки сдачи. Вокруг Женьки собралась вся бригада. Ведро с квасом пустили по кругу, и все пили за Шершилину и её брата. И Женька пил тоже. А потом пришёл усатый. И его угостили. Жучкова сказала ему, что прислали нового рабочего с современной техникой, и показала на Женьку и его самокат. — Вот спасибо! — сказал усатый. — Теперь пятый этаж обеспечен. — А я хочу на пятый этаж. Можно? — спросил Женька. Его повели на пятый этаж, который ещё не был достроен. И Женька долго стоял и смотрел сверху на реку, улицы и сады, где ещё хранилось для него столько неразгаданных тайн.
С банкой в руке, с замирающим сердцем стояла Лида Шершилина перед квартирой писателя Мамонтова. Наконец, собравшись с духом, она позвонила. Дверь открыла величественная тётя Лиза. В руке у неё была почему-то чайная ложечка. Лида начала что-то лепетать. Тётя Лиза внимательно слушала и смотрела на неё. Лида сбилась и умолкла. — Значит, это Шершилина двадцать семь? — осведомилась тётя Лиза. — И с ней тритон гребешком? Войдите! Она привела Лиду в знакомую комнату с бабочками и птицами. Лида поставила банку с тритоном на стул. — Очень вас прошу, простите нас! — сказала Лида. — То есть меня, а не Коробкина. То есть потому, что Коробкин ни в чём не виноват. Это всё я… — Хорошо, я поняла. — Тётя Лиза царственно кивнула. — Я прощаю тебя, а не Коробкина. — А… Алексей Иванович? — Думаю, что Алексей Иванович тоже тебя простит. Имея в виду, что ты вернула ему эту его гадость. Но Алексея Ивановича нет дома. И опять свет померк перед Шершилиной… Спасти школьный вечер невозможно. Погасла последняя надежда… А тётя Лиза милостиво говорила: — Пойдём, Шершилина двадцать семь, пить чай с ватрушками. Я только что испекла. Лида вспомнила, что она не ела с самого утра, и проглотила слюну. Но времени уже не было. Ни секунды! — Большое спасибо! — сказала она и помчалась в школу.
— Вот так мне и надо! Так мне и надо! — твердила себе Лида, подбегая к школе. Внизу в раздевалке она с отвращением посмотрела на себя в зеркало. В старом платье, в извёстке, растрёпанная… Да, в хорошем виде является делегатка Шершилина на школьный праздник! «Так мне и надо! — снова мстительно подумала она. — Даже бант завязывать не буду». Она, еле дыша, поднялась на второй этаж. Поздно! Вечер уже начался. В коридоре никого не было. Она подошла к двери зала. За дверью стоял гул и смех. Вот захлопали в ладоши… Лида постояла ещё перед дверью и с отчаянием разом распахнула её. По сцене, засунув руки в карманы, ходил Алексей Иванович и что-то весело рассказывал! Все так его слушали, что никто не оглянулся на Лиду. Но Алексей Иванович заметил её и заговорщицки подмигнул ей. Лида тихо села в последнем ряду и закрыла глаза. Вдруг она так устала и такая тяжесть свалилась с её души, что какое-то время она ничего не слышала. А потом вместе со всеми и с Алексеем Ивановичем путешествовала по Австралии.
А когда вечер кончился (очень хороший вечер, куда шестому «Б» с его водолазами!), Лида побежала в учительскую и позвонила Мише Коробкину. Но подошёл его отец и сказал, что он просит оставить мальчика в покое. — Скажите ему: тритон нашёлся, писатель пришёл, всё хорошо! — крикнула Лида и повесила трубку. Она вернулась в зал. Алексей Иванович, оказывается, уже искал её, чтобы сказать спасибо за телеграмму. Он очень обрадовался, узнав, что его дракон ждёт его дома. А потом писатель вёз Лиду домой в своей машине. Но у Лиды было ещё одно, последнее дело. Когда они проехали зоомагазин и ту самую подворотню, Лида попросила его остановиться. — Спокойной ночи, Алексей Иванович, спасибо, мне сюда. Извините меня за всё!
На почтамте было уже пусто и не очень светло. За столом сидел один-единственный человек и обдумывал телеграмму. Лида подбежала к знакомому окошечку. Там дежурила другая телеграфистка. — Знаете что? — сказала Лида. — Я тут днём давала телеграмму. И у меня не хватило одной копейки. Возьмите, пожалуйста! И Лида Шершилина пошла домой с лёгким сердцем.