движений и посторонних скрипов, никакого дыхания или внезапных сквозняков, но отец Андерсон был уверен, что позади него кто-то стоял. Что-то стояло.

Мужчина рвано выдохнул, оглушаемый шумом крови и собственного пульса в ушах. Даже вой ветра стал почти не слышен, отступив на второй план и спрятавшись за пеленой тишины. Грудную клетку сковал душащий страх, липкими щупальцами пробиваясь куда-то глубже, до самого сердца. Темнота навалилась с новой силой, наступала со всех сторон, давила, смыкаясь плотными стенами вокруг замершего в проходе человека. Священник задышал чаще, словно загнанный зверь, пытаясь разглядеть хоть что-то во мраке, царящем вокруг, но задушенный свет от огонька свечи едва смог осветить даже его собственные пальцы. «Двигайся, ну же!» — сознание билось в панике, но мозг не посылал ни единого сигнала в одеревеневшие мышцы. Коннор ощущал себя статуей, изваянием, чьё сознание заковали в недвижимую оболочку, которая могла видеть, слышать, даже чувствовать, но была абсолютно неподвижна.

Страшно. Было неконтролируемо страшно, только явных причин для этого не было. Это сон, просто плохой сон, навеянный неудобной позой, не иначе. Просто отец Андерсон снова уснул за столом, в очередной раз читая потрёпанную, но такую родную библию — любимое напоминание об отце, давно покинувшем этот грешный мир. Это ведь просто сон, да?

Коннор сдавлено зашипел, когда горячая капля воска болезненным укусом скатилась на пальцы, и от неожиданности выронил переполненный подсвечник. Единственный источник света потух, закатившись под скамью, и тьма навалилась с удвоенной силой. Мужчина упал на колени, после ожога отмерев от внезапного ступора, и попытался нащупать на грязном полу укатившуюся свечку. Тонкие пальцы цепляли лишь песок и мелкие камушки, ни подсвечника, ни самого огарка нигде не было. Пастор глухо хрипнул, понимая бессмысленность собственных жалких попыток нащупать свечу, ведь зажигалку он всё равно оставил на столе в своей комнате под чердаком башни.

— Идиот. — Коннор нервно дёрнул головой, смахивая щекочущую лоб прядку. В такой темноте, которую можно было пощупать руками, волосы обзору не мешали, действие было, скорее, машинальным, доведённым до автоматизма за долгие годы.

Мужчина неуверенно поднялся на слегка подрагивающие ноги и, сжав пальцами спинку ближайшей скамьи, сделал боязливый шаг вперёд. Он рос в этой церкви всю жизнь, он сможет дойти до своей комнаты даже в кромешной тьме, отец Андерсон был уверен в этом. Только вот неприятное ощущение чужого присутствия выбивало из колеи, и со следующим шагом молодой мужчина споткнулся о торчащую ножку и бедром впечатался в выдвинутую скамейку. Негромко вскрикнув от неожиданности, Коннор моргнул, а через секунду послышался отчётливый щелчок пальцев, после чего весь зал озарило тёплое свечение огня, пляшущего на белых свечах. Мужчина зажмурился, ослеплённый внезапным светом, и замер. За спиной раздался тихий шорох и цоканье, словно птица впивалась когтями в деревянные половицы. Очень, очень крупная птица.

Коннор едва нашёл в себе силы, чтобы сдвинуть голову, попытавшись обернуться через плечо. Ужас сковал всё его существо, когда на периферии мелькнул смольный сгусток чистой тьмы. Мозг упрямо отказывался воспринимать происходящее, а сознание грозило вот-вот покинуть собственного владельца. Но повернуться полностью ему не позволил приказной тон странного голоса, прозвучавший, казалось, прямо в мыслях.

— Не оборачивайся! — Громко, отчётливо, так, что голову сковала резкая боль, из-за чего пастор поморщился, прижав пальцы к вискам.

— Кто ты такой? — Собственный голос узнавался с трудом, звуча невероятно хрипло. — Что ты такое?

Неизвестный в ответ лишь тихо хмыкнул и несильно, но настойчиво толкнул в скрытую под рубашкой спину, уперевшись тёплой ладонью между острых лопаток.

— Иди. — В этот раз не приказ, просьба, прозвучавшая в разы мягче, тише, словно с нотой заботы.

И Коннор послушался, неуверенно ступая по скрипящим под весом двух тел половицам. Существо за ним шло тихо, только цокая и шкрябая когтями по полу, молчало, не произнося больше ни слова своим странным голосом, лишь слишком тёплая (почти горячая) для человека рука продолжала легонько надавливать между лопаток. Кто бы ни нагрянул в церковь этим вечером, агрессии он пока не проявлял.

Стоило наступить на нижнюю ступеньку винтовой лестницы, как свечи в главном зале разом потухли, словно их одновременно задул неизвестный, и мужчина замер, боясь сделать следующий шаг. Внезапно в руку, свободную от чёток, толкнулось прохладное нечто цилиндрической формы, и лишь обхватив ладонью пластиковый предмет, священник понял, что это фонарик. Его собственный фонарик, который он точно оставил в нижнем ящике стола, ведь так и не получилось его зажечь.

— Он не работает, — неуверенно прошептал мужчина.

— Уже работает. — Коннор с трудом разобрал ответ неизвестного, но пастор был на сто процентов уверен, что незваный гость довольно ухмыльнулся.

Тихо щёлкнула кнопка, и темноту прорезал яркий белый луч света, осветив узкое пространство лестницы. Священник напряжённо сжал пальцы и направил луч прямо перед собой. Рука продолжала почти ненавязчиво подталкивать в спину, а ступени недовольно пели под весом ночного посетителя. Существо, судя по всему, было довольно тяжёлое. Дойдя до открытой двери в собственную небольшую спальню и неуверенно замерев на проходе, Коннор тихо прошептал, повторив свой вопрос:

— Кто ты такой? — Голос дрожал. — Зачем ты явился в мою церковь? — Настоятель неконтролируемо вздрогнул, когда ладонь заскользила по спине вверх, пальцы нежно, едва уловимо очертили линию бледной шеи, которая виднелась из-под ворота чёрной рубашки, а следом по коже скользнули нечеловечески длинные ногти. Нет, не ногти, а когти, слегка изогнутые, похожие на птичьи, и явно очень острые. Надави неизвестный гость сильнее, он бы с лёгкостью вспорол мягкую человеческую кожу, выпуская ручейки алой крови. Но нечто лишь едва коснулось, точно рассчитало силу, не оставив даже мелких царапин.

— Не бойся меня, я не наврежу, — снова раздался этот глубокий голос, звучащий, казалось, со всех сторон и на все мыслимые и немыслимые лады. — Тебе не наврежу. — Горячий выдох смешка коснулся открытого участка кожи, вызвав странную дрожь.

Пастор сморщился от непрошенных касаний и едва подавил в себе желание увернуться от них. Противно. Прикосновения