вместо каменоломни, разрушив его до основания, чтобы построить дома, к каким они привыкли в собственном Владении. Обретенные же обосновались на другой половине острова, создав Восточный Дол. Они не растаскивали руины, а пытались восстановить их, воскресить хоть что-то из былого величия своих предков.

Предоставленные самим себе, два народа держались обособленно. Градоначальники поначалу пытались взрастить между сообществами чувство товарищества, но пропасть между племенами была слишком велика. Азириты стремились все уподобить собственному Владению, отказываясь понимать обретенных с их решимостью вернуть наследие своего прошлого.

Регулярно пересекались две общины только на маяке Бельвегрода. Здесь собирались мудрецы, чтобы проводить исследования, стремясь раскрыть тайны прошлого, настоящего… и будущего.

Будущего. Кветка вздрогнула, подумав о том, что это означает для Двойных городов. Над ними довлело страшное проклятие, пропитывающее все страданием и отчаянием. Каждую ночь из развалин выходили призраки — чтобы охотиться на живых. Ни в том, ни в другом поселении не нашлось бы семьи, у которой нежить не отняла бы родных. Но даже это было ничто пред роком, нависшим над всеми ними. Двойные города буквально кишели ночными тварями. Ни одно место в мире так не страдало от них, как эти поселения. Раз в поколение города подвергались осаде целой орды злых духов, которая была подобна приливной волне. Призраки под командованием беспощадной Госпожи Печалей набрасывались на поселения, убивая всех, кто им попадался. Так повторялось сотни лет. Каждый раз люди балансировали на самой грани и лишь чудом избегали полного истребления. Призрачные войска в конце концов останавливались и отступали в туман набираться сил и ждать часа, когда Госпожа Печалей вновь призовет их из могил.

Будущее. Есть ли иное будущее для Двойных городов, кроме проклятого цикла смерти и разрушения? Именно на этот вопрос искали ответ собиравшиеся на маяке. Напряженно искали надежду для своих племен.

Тропа под ногами стала более пологой, и Кветка, завидев подножие маяка, ускорила шаг. Перед массивной железной дверью в гранитной стене башни стояли четыре стражника. Двое носили позолоченные доспехи Западного Предела, нагрудники которых были выкованы в виде остроклювых грифонов. И двое были в клепаных хауберках Восточного Дола, с оберегами и талисманами на груди. Стражники-азириты собрались преградить Кветке путь, но солдаты-обретенные пронзили их острыми взглядами, и азириты воздержались от каких-либо действий. Кветка поблагодарила своих и прошла мимо сторожевого поста. Железные двери неприступно высились перед ней, но, когда она потянулась к ним, створки вдруг распахнулись, словно отдернулись от ее руки.

На пороге стоял мужчина, встречи с которым Кветка надеялась избежать. Глаза смуглого азирита походили на ледяные озера. Очень коротко подстриженные белоснежные волосы несильно отличались от щетины. На ястребином, с резкими чертами лице не было ни тепла, ни сострадания. Эти качества пытались развить в себе многие воины-жрецы Зигмара, но только не Махьяр. Вера его была сурова и бескомпромиссна — и всех находила неполноценными.

Особенно если кровь этих неполноценных происходила из Шаиша, а не Азира.

Махьяр наградил Кветку холодным взглядом:

— Ивор ждет тебя. — И приветливости в его голосе было столько же, сколько в обнаженном кинжале.

Немногим из обретенных довелось обменяться с Махьяром хотя бы парой слов. Кветка принадлежала к числу этих немногих.

— Иерофант Ивор, — дерзко поправила она жреца. — Его ранг не менее уважаем, чем твой, старейшина Махьяр.

В глазах жреца полыхнул огонь.

— Прибереги свой острый язык для Ивора. Он из тех, кто верит в то, что твое присутствие здесь приносит какую-то пользу. — Махьяр отступил и указал на огромную винтовую лестницу, вьющуюся вокруг центральной колонны башни. — Они в обсерватории.

Кветка озадаченно посмотрела на него:

— А ты разве не будешь присутствовать при предсказании?

— Я вернусь, как только вознесу молитвы Зигмару и попрошу у него мудрости истолковать значение прорицаний, — надменно ответил Махьяр.

— О-о, — протянула Кветка. — Тогда не смею тебя задерживать. Лишиться твоей проницательности было бы трагедией. Даже не знаю, что бы мы делали без твоего чуткого руководства. — Она повернулась и двинулась к винтовой лестнице — с лукавой улыбкой на губах. Наверное, просить Зигмара о том, чтобы один из его жрецов заблудился на дороге в Западный Предел, уже чересчур, но ей было трудно не желать столь удачного стечения обстоятельств. В Храме Зигмара много достойных людей — священников, старающихся обращаться и с азиритами, и с обретенными с одинаковым почтением и уважением. Но есть и надутые фанатики вроде Махьяра, настолько уверенные в собственной правоте, что относились ко всем остальным с нетерпимостью и презрением.

Да, Кветка догадывалась, что это нехорошо с ее стороны, желать, чтобы Махьяр сломал ногу, навернувшись с утеса, но ничего не могла поделать с этим горячим и искренним пожеланием.

«Вот чтобы этой Кветке не сломать ногу, поднимаясь на маяк!» Жестоко и непростительно для жреца — желать кому-то беды из-за такой мелочи, как собственное раздражение, которое всегда вызывала у него Кветка, но избавиться от этого чувства Махьяр не мог. Завтра придется надеть власяницу под облачение — в наказание за эту досаду. Все же есть разница между соблюдением обычаев Храма Зигмара и куда менее благородной личной неприязнью. Не так уж он высокомерен, чтобы оправдывать свои собственные, хорошо известные ему недостатки характера.

Все эти годы он позволял дерзости Кветки действовать ему на нервы. Она с нечестивым удовольствием бросала вызов его авторитету, не давая возможности уклониться. Махьяр же был слишком благороден, чтобы злоупотребить своим положением и отомстить. Он видел, что враждебность Кветки направлена только на него одного. К другим жрецам она относилась вполне уважительно и совершала все должные наблюдения для Бога-Царя. Нет, эта антипатия была глубоко личной, только вот ее причины Махьяр не мог припомнить. Впрочем, это уже не имело значения. Их взаимная неприязнь укоренилась глубоко и больше не нуждалась в поводах.

У сторожевого поста возле башни Махьяр задержался, вытянул шею и увидел, как из шпиля маяка медленно выдвигается громадный проницатель. Жрец позволил себе коротко улыбнуться. Ивор вечно спешил, яростно требовал, чтобы все и вся делалось как можно быстрее — и всякий раз с одним и тем же результатом. Все