сейчас, док, — говорит Мата между приступами кашля. Она делает шаг вперед и затем останавливается. — Я не хочу как Шоуль — это аб...
Все смотря на то место где лежало тело девушки. Казалось они уже позабыли про нее.
Звук лопающегося туловища Шоуль хуже, чем тот, который издал Колесник.
Громкий хлопок приносит с собой дождь из плоти, крови, белой слизи и серых слизней. Все это падают на пол или выскальзывает из пустой грудной полости девушки. Черви покрыты слизью и не имеют видимых глаз, но эти слизни немедленно начинают двигаться, расползаясь по помещению. Их слишком много, чтобы сосчитать. Вся команда начинает стрелять и топтать червяков, пока они еще маленькие. Классная комната превращается в комнату Ада. Серые тела взрываются в водовороте криков, выстрелов и проклятий.
Энди понятия не имеет, сколько времени это заняло, но ему кажется, что им потребовалась целая вечность, чтобы убить всех этих тварей, а также как будто все закончилось за несколько секунд. Он смотрит в сторону двери. Остальные из этих тварей, самые большие, наверняка все это слышали. Пришло время что-то делать, двигаться, прятаться, уходить.
Джонсон смотрит на доктора Зульцера и качает головой. Энди смотрел на него, чтобы получить инструкции, получить приказы, чтобы он мог убедить себя, что по крайней мере кто-то все еще отвечает за ситуацию. Вместо этого он увидел, как тот мысленно говорит Зульцеру вещи, которые он не осмелился бы произнести вслух. Доктор Зульцер бросает бронхоскоп на стол.
— Мы должны предположить, что он есть у всех, кто был в шахте. Колесник не отреагировал на лечение и антибиотики, но, может быть, если они не так развиты, мы можем попытаться удалить яйца до того, как они вылупятся, и...
— В этом месте есть три или четыре штуки дерьмового оборудования для эвакуации, — говорит Мата. — Мы должны позвать на помощь. Мы дол...
— Темпы их роста сделали любой призыв о помощи пустой тратой времени, — обречено говорит доктор Зульцер. — Мы не успеем даже долететь до Земли.
— Нам нужно убираться отсюда сейчас же, — говорит Энди. Его больше не волнуют деньги. — К чертву все это! К Дьяволу "ИнтерКорп"! Я ухожу!
"Когда ты вернешься, папа?” Он снова слышит вопрос в своей голове. — В спасательных капсулах есть маяк, который активируется, как только... — Есть только одна спасательная капсула, — говорит Джонсон. Все смотрят на него. — Не три шлюпки, а одна. Это малобюджетная операция. ”ИнтерКорп" пришлось выплатить много денег семьям шахтеров, погибших во время первого и второго... — Ты хочешь сказать, что мы застряли здесь? — Нет, я говорю, что доктор Зульцер и я собираемся использовать оставшуюся капсулу, потому что мы здоровы. Слова Джонсона наполняют комнату напряженной тишиной, которую быстро разрушает кашель Берка. Когда Энди смотрит на него, Берк хватается за горло и падает на колени. — Черт, черт, черт! — повторяет Мата, и это слово теперь стало священной мантрой, которая помогает ей держаться за последние остатки здравомыслия, которые у нее остались.
"Когда ты вернешься, папа?” Энди слышит Лилит, наблюдая, как Берк ложится и обнимает свою выпуклую грудь в попытке прекратить ее рост. Он в полной жопе. Они все в жопе. А может, и нет. Он не кашлял. Насколько он помнит, он ни разу не кашлянул. — Я думаю, нам нужно успокоиться и... — Нет! — Теперь рука Маты поднята. Она держит пистолет и целится в доктора Зульцера. Она дрожит, как лист во время летней грозы. — Нет. Мы все уходим. Мы все уходим прямо сейчас. Это понятно? Мы все... Левая сторона лица Маты исчезает в облаке красной пыли. Энди не уверен, что слышал выстрел ружья Джонсона, но результаты очевидны. На полу булькает Берк, а его униформа растянута до предела и начинает рваться на части. Энди смотрит на Джонсона. Лицо мужчины непроницаемо, как глыба черного льда. "Когда ты вернешься, папа?” Работа, деньги, заботы — все исчезает, когда Энди резко поднимает ружье и стреляет Джонсону в грудь. Когда он поворачивается к доктору Зульцер, она целится в него из своего ружья. — Мне очень жаль, Мартинес, — говорит она. — Мне так жаль. Энди нажимает на спусковой крючок. Ружье щелкает. Кончились патроны. — Я хочу домой, — говорит Энди. — Я хочу увидеть свою дочь. — Я... Я не могу позволить тебе уйти отсюда. Ты был в шахте! Мы не знаем, что это за штуки. Я собираюсь залезть в капсулу и немедленно активировать маяк. Помощь придет, уверяю тебя. Энди знает, что помощь не придет. Это нечестно. Все никогда не бывает справедливо. Расстояние — это несправедливо. Идти на рискованную работу только ради денег несправедливо. Чертовы "Чужие" в твоих легких, пожирающие тебя изнутри, — это несправедливо. В дверях класса появляется голова богомола. Доктор Зульцер поворачивается и один раз нажимает на спусковой крючок. Голова существа взрывается, как дыня, упавшая с крыши. Черная жидкость внутри забрызгивает дверь и два ближайших столика. Доктор Зульцер выбегает из комнаты. Энди бросает бесполезное ружье и подумывает о том, чтобы побежать за ней, но знает, что она без колебаний выстрелит. Вместо этого он стоит там, ожидая услышать крик. Если богомолы доберутся до нее, капсула будет его. Это ужасная мысль, но у него нет ни причин, ни сил бороться с ней. Громкий щелчок отражается от стен. Энди знает, что это звук открываемого аварийного люка. Зульцер добралась до своей капсулы. Ему хочется подойти к окну, чтобы посмотреть как капсула вылетает с XC-1291, но он этого не делает. Печаль и гнев превратились во что-то тяжелое, что лежит, как горячий камень, внизу его живота и высасывает всю его энергию. Он слышит пронзительный звук, и скрежет металла. Богомолы. Сколько их? Он не знает, но, возможно, он сможет позвать на помощь из центра связи и убраться отсюда к чертовой матери, поэтому он подходит к Мате и поднимает ее пистолет. Кстати, откуда она его взяла? Впрочем, неважно. Затем он подбирает ружье Джонсона. Он готов. Когда он подходит к двери класса, Энди кашляет. Он останавливается, не в силах поверить, что этот звук издал он. Леденящее чувство пробегает по его спине, и что-то сдавливает заднюю часть шеи. Он делает глубокий вдох. Это кажется нормальным. На выдохе он кашляет снова... и снова. Когда он перестает кашлять, он слышит что-то еще, тихий голос из глубины его сознания. "Когда ты вернешься, папа?”
"Когда ты вернешься, папа?” Он снова слышит вопрос в своей голове. — В спасательных капсулах есть маяк, который активируется, как только... — Есть только одна спасательная капсула, — говорит Джонсон. Все смотрят на него. — Не три шлюпки, а одна. Это малобюджетная операция. ”ИнтерКорп" пришлось выплатить много денег семьям шахтеров, погибших во время первого и второго... — Ты хочешь сказать, что мы застряли здесь? — Нет, я говорю, что доктор Зульцер и я собираемся использовать оставшуюся капсулу, потому что мы здоровы. Слова Джонсона наполняют комнату напряженной тишиной, которую быстро разрушает кашель Берка. Когда Энди смотрит на него, Берк хватается за горло и падает на колени. — Черт, черт, черт! — повторяет Мата, и это слово теперь стало священной мантрой, которая помогает ей держаться за последние остатки здравомыслия, которые у нее остались.
"Когда ты вернешься, папа?” Энди слышит Лилит, наблюдая, как Берк ложится и обнимает свою выпуклую грудь в попытке прекратить ее рост. Он в полной жопе. Они все в жопе. А может, и нет. Он не кашлял. Насколько он помнит, он ни разу не кашлянул. — Я думаю, нам нужно успокоиться и... — Нет! — Теперь рука Маты поднята. Она держит пистолет и целится в доктора Зульцера. Она дрожит, как лист во время летней грозы. — Нет. Мы все уходим. Мы все уходим прямо сейчас. Это понятно? Мы все... Левая сторона лица Маты исчезает в облаке красной пыли. Энди не уверен, что слышал выстрел ружья Джонсона, но результаты очевидны. На полу булькает Берк, а его униформа растянута до предела и начинает рваться на части. Энди смотрит на Джонсона. Лицо мужчины непроницаемо, как глыба черного льда. "Когда ты вернешься, папа?” Работа, деньги, заботы — все исчезает, когда Энди резко поднимает ружье и стреляет Джонсону в грудь. Когда он поворачивается к доктору Зульцер, она целится в него из своего ружья. — Мне очень жаль, Мартинес, — говорит она. — Мне так жаль. Энди нажимает на спусковой крючок. Ружье щелкает. Кончились патроны. — Я хочу домой, — говорит Энди. — Я хочу увидеть свою дочь. — Я... Я не могу позволить тебе уйти отсюда. Ты был в шахте! Мы не знаем, что это за штуки. Я собираюсь залезть в капсулу и немедленно активировать маяк. Помощь придет, уверяю тебя. Энди знает, что помощь не придет. Это нечестно. Все никогда не бывает справедливо. Расстояние — это несправедливо. Идти на рискованную работу только ради денег несправедливо. Чертовы "Чужие" в твоих легких, пожирающие тебя изнутри, — это несправедливо. В дверях класса появляется голова богомола. Доктор Зульцер поворачивается и один раз нажимает на спусковой крючок. Голова существа взрывается, как дыня, упавшая с крыши. Черная жидкость внутри забрызгивает дверь и два ближайших столика. Доктор Зульцер выбегает из комнаты. Энди бросает бесполезное ружье и подумывает о том, чтобы побежать за ней, но знает, что она без колебаний выстрелит. Вместо этого он стоит там, ожидая услышать крик. Если богомолы доберутся до нее, капсула будет его. Это ужасная мысль, но у него нет ни причин, ни сил бороться с ней. Громкий щелчок отражается от стен. Энди знает, что это звук открываемого аварийного люка. Зульцер добралась до своей капсулы. Ему хочется подойти к окну, чтобы посмотреть как капсула вылетает с XC-1291, но он этого не делает. Печаль и гнев превратились во что-то тяжелое, что лежит, как горячий камень, внизу его живота и высасывает всю его энергию. Он слышит пронзительный звук, и скрежет металла. Богомолы. Сколько их? Он не знает, но, возможно, он сможет позвать на помощь из центра связи и убраться отсюда к чертовой матери, поэтому он подходит к Мате и поднимает ее пистолет. Кстати, откуда она его взяла? Впрочем, неважно. Затем он подбирает ружье Джонсона. Он готов. Когда он подходит к двери класса, Энди кашляет. Он останавливается, не в силах поверить, что этот звук издал он. Леденящее чувство пробегает по его спине, и что-то сдавливает заднюю часть шеи. Он делает глубокий вдох. Это кажется нормальным. На выдохе он кашляет снова... и снова. Когда он перестает кашлять, он слышит что-то еще, тихий голос из глубины его сознания. "Когда ты вернешься, папа?”