вдовы Марии. Но в этом поединке сталкиваются Жизнь и Смерть, Добро и Зло. Бытовой реализм и поэтическая символика определяют своеобразие этой камерной симфоньетты в прозе.

Карел не случайно сделан в повести садовником. В затхлом мещанском мирке, где время как бы остановилось столетие назад, он и Мария, при всей несложности их духовной организации, — это оазис подлинно человеческого, естественного и животворного посреди унылой пустыни. Всякий сад нуждается в мудрой руке садовника, чтобы бурьян не заглушил розы. И Карелу приходится приложить немало усилий, чтобы освободить Марию от слепой и неразумной привязанности к Йожке, чтобы противопоставить инстинктивному влечению гармонию духа и плоти, рождающую новую жизнь. Чахоточный торговец Йожка не просто безнравствен, не просто болен физически. Он — замаскированная Смерть, ибо он прежде всего праздный тунеядец, неспособный приумножать жизнь, делать ее чище и лучше. Конфликт повести носит чисто этический характер, но этическое опосредствованно связано в ней с социальным. Более того — в обобщенно философском плане столкновение Жизни и Смерти, воссозданное на ее страницах, было связано с тем мировым историческим конфликтом, одна из развязок которого тогда приближалась, хотя, разумеется, было бы натяжкой видеть здесь какие-либо иносказания и аналогии.

Годы войны были для Неффа периодом духовного созревания и переосмысления ценностей. Незадолго до начала фашистской оккупации он сблизился с рядом прогрессивных чешских писателей, часть из которых — И. Ольбрахт, С.-К. Нейман, И. Горжейши, К. Библ, В. Ванчура, К. Конрад — прочно связала свою судьбу с коммунистическим движением. Общение с такими людьми не могло не оставить глубокого следа в сознании Неффа. Не удивительно, что он был среди тех, кто 9 мая 1945 года восторженно приветствовал на улицах Праги первые советские танки, прорвавшиеся на помощь восставшему городу. А вскоре после февральских событий 1948 года, окончательно определивших перспективу исторического развития Чехословакии, он писал: «Единственная надежда, которая может спасти нас от отчаяния, — это социализм». И все же в последующее десятилетие Неффу предстояло еще много пережить и передумать, чтобы стать подлинно социалистическим художником.

Внешние обстоятельства помогли ему в этом. Семь послевоенных лет Нефф провел в деревне Сланы над Влтавой. Здесь развернулось строительство самой крупной в Чехословакии гидроэлектростанции. Общение с ее строителями и окрестными крестьянами позволило писателю узнать людей труда, пожалуй, лучше, чем он знал своих некогда состоятельных дядюшек и тетушек. В эти же годы он принимает активное участие в создании нового чехословацкого киноискусства.

Успех Неффу-кинодраматургу принесло обращение к историко-биографическому жанру. В 1952 году выходит на экраны фильм «Молодые годы» (сценарий Владимира Неффа и Иржи Мареша), посвященный юности и ранней преподавательской и литературной деятельности крупнейшего чешского исторического писателя Алоиса Ирасека. В следующем году появился снятый по сценарию Неффа фильм «Тайна крови» (он демонстрировался и на советских экранах) о чешском враче Яне Янском, открывшем существование четырех групп крови. Тогда же Нефф написал еще два киносценария: «Театр для бедных», рассказывающий об основоположнике чешского театра, актере и драматурге Вацлаве Таме, и «Зеленые факелы», в основу которого легли воспоминания одного из пионеров чешского рабочего движения Йозефа Резлера (в 1961 году был выпущен на экраны фильм «Факелы», созданный по этому сценарию). Главные персонажи лучших сценариев Неффа — натуры героические, но отнюдь не выкованные из стали. Изменчивость человеческой натуры, диалектика характера — это для Неффа закон, который распространяется и на избранных. Поведение его персонажей не иллюстрировало те или иные добродетели, а естественно вытекало из логики характера. Работая над историческими киносценариями, Нефф учился передавать колорит времени через точно найденную деталь, видеть глазами героя широкую панораму событий, участниками которых были тысячи людей, и выделять крупным планом лицо одного человека, когда его переживания способны взволновать многих, давать картину общества целой эпохи в ее социальном разрезе, а главное — находить в прошлом современное. В киносценарии Нефф видел своеобразный литературный жанр, одну из специфических разновидностей повести. И опыт Неффа-кинодраматурга во многом был усвоен Неффом-прозаиком.

В своей послевоенной прозе писатель также обращается к исторической тематике. Именно в этот период в его творчестве все более существенную роль начинает играть новый художественный принцип — ирония. Нефф смотрит на изображаемые события и как их непосредственный участник (глазами героя), и как человек, которого отделяют от них века или по крайней мере десятилетия (глазами историка и философа). Временная дистанция, исторический опыт рождают в нем чувство превосходства над персонажами.

Еще в годы фашистской оккупации Нефф задумал роман из эпохи средневековья, но закончил его только в 1953 году. Речь в нем идет о трех поколениях одного чешского феодального рода. Отсюда и название романа — «Папы из Серпна». В этом произведении Неффа, рисующем Чехию конца XII — начала XIV века, в сущности, нет ни одного реального исторического лица. О деяниях королей и крупных феодалов упоминается лишь вскользь. События общегосударственного порядка представляют не более чем фон, на котором развертывается сложное сплетение судеб главных героев книги. Но хотя владения панов из Серпна лежат в стороне от полей великих битв, История с большой буквы тесно связана с теми внешне малозначительными историями, о которых рассказывает автор. Ведь от того, как складывались отношения панов из Серпна — рядовых представителей класса феодалов, с их подданными — крестьянами и горожанами, с их соседями, с церковно-феодальной знатью и богатыми немецкими бюргерами, с королем, в конечном счете зависел исход этих битв. Писатель стремится показать, как возникали исторические предпосылки и зарождались идеи гуситской революции XV века, одного из самых значительных плебейских движений средневековья. В образах народных вожаков Петра Пудивоуса и Прасколы Нефф воплощает черты десятков безымянных зачинателей аскетических ересей, которые, сгорая на кострах инквизиции и падая под ударами мечей во время подавления крестьянских бунтов, ширили своим примером и проповедью ряды тех, кто хотел установить «царство божие на земле».

«Паны из Серпна» — произведение не просто историческое, а