натиском мужа она немного смягчилась и все-таки решила отступить

– Не думай, что это сойдет тебе с рук, молодой человек.

***

Вадим сидел на полу в темноте своей комнаты и ни о чем больше не думал, «слушая» голоса в своей голове, наперебой твердившие ему, какой он никчемный. Будто все, что ему когда-либо говорили было лишь о том, какое он на самом деле разочарование, это был первый и основной смысл слов любого человека, встретившегося в его жизни. Собственных мыслей в его голове больше не было, и он верил всему, что «говорили» о нем. Без чужих комментариев уже не выходило разобраться, какой же он на самом деле, будто собственную личность вырвали из него и заменили приемником, настроенным на сигналы из вне – разговор родных, включённый телевизор у соседей, пьяная болтовня на улице – везде обсуждали, какое он ничтожество, сидели рядом и шептали ему на ухо. И Вадим воспринимал этот шепот, сохранял в голове и собирал в отдельную папку, к которой нужно было впредь обращаться всякий раз, когда возникнет вопрос, кто он такой и как ему следует поступать.

Дверь в комнату тихо приоткрылась, на пороге стоял его младший брат, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти.

– Вадим, – позвал его ребенок.

Вадим перевел вопросительный взгляд на брата, надеясь, что тот просто скажет, что хотел, не дожидаясь пока Вадим сам спросит его.

– Я там игру новую скачал, хочешь поиграть?

Вадим покачал головой из стороны в сторону, показывая, что не хочет выходить из своего укрытия. Как минимум не сегодня. Ему нужно было еще немного подумать, и собрать наконец по кусочкам свою личность, склеив между собой маленькие рваные бумажки, из которых он теперь состоял.

– Ты никогда ничего не хочешь, – обиженно ответил ребенок и закрыл дверь в комнату, окончательно отрезая Вадима от внешнего мира.

«Ты никогда ничего не хочешь» – эхом пронеслось у него в голове.

Он ничего не хочет. Если он ничего не хочет, то почему он должен хотеть сейчас разбираться в себе? Почему должен хотеть выстраивать нормальные отношения, с семьей, с группой, с обществом, если он ничего не хочет?

Приемник в голове наконец замкнуло, внешние сигналы больше не воспринимались и не обрабатывались, словно что-то окончательно разрушилось в нем. Те рваные бумажки, из которых состоял мозг наконец измельчились до такой степени, что представляли теперь собой странную бумажную пыль, которую кто-то недалекий ссыпал в черепную коробку случайного человека и написал сверху «Вадим», оставив подопытного самостоятельно во всем разбираться. Если и были какие-то инструкции для него, то они по всей видимости были распечатаны на той же мятой, рваной бумаге, из которой состоял и сам Вадим и склеить их теперь вместе было невозможно, как невозможно было склеить и самого Вадима.

***

Утром мать нашла Вадима на полу, уснувшего прямо в одежде крепким, несвойственным ему сном. Она разбудила сына, отправила его в ванную и пошла готовить завтрак, не понимая, почему никак не узнает сегодня своего ребенка. Он был совсем спокойным и отстраненным, не дернулся, когда она коснулась его, не злился, что она вошла в его комнату без спроса, не протестовал, просто легко встал и сделал то, что ему сказали, стараясь никому больше не помешать.

Мир не оставил для рваных бумажек по имени Вадим достаточно места и с каждой минутой они измельчались все сильнее, пытаясь встроиться в эту нормальную для всех людей жизнь и быть как можно незаметнее и удобнее для других.