Леся Орбак Под красным солнцем не пересекай границ

1

Во дворе – дохлая ворона. Раньше ее не было, а теперь валяется возле прогнившей песочницы кверху лапами, загребает ржавую пыль растопыренными крыльями. Ворону мотает с боку на бок, потому что сверху сидит подружка и тычется клювом в развороченное брюхо.

"Наверное – жалеет", – думает Нано. Ему хочется похоронить несчастную, как полагается, он и на забор-то забрался, чтобы приглядеть место за городской оградой. Но мальчишка терпеливо ждет, пока подружка попрощается с мертвой и улетит. Мама говорила, что родных и друзей можно оплакивать, лишь бы солдаты не видели. Иначе сочтут слабым. А слабых забирают от родителей и учат быть сильными, потому что Городу нужны только сильные.

Если честно, Нано устал ждать, пока ворона наплачется. Он заметил мертвую гораздо раньше, вторая прилетела, когда он забирался на бетонный забор. А теперь и спрыгнуть на землю нельзя – птица испугается и улетит.

Сидеть на заборе скучно. Нано уже пятки о бетон отбил, болтая ногами, даром что в ботинках. И красное солнце печет сильно – защитная маска накалилась, липнет к голове. Маску Нано ненавидит, кажется, что воздух без нее вкуснее, через стекла видно хуже и чтобы услышать друг друга приходится говорить громко.

– Как ты туда залез? – кричат снизу, и Нано вздрагивает от неожиданности. Он никогда не видел в этом дворе других мальчишек.

В заброшенных пограничных кварталах всем гулять запрещают. Сюда не ходят даже взрослые; мама говорила Нано, что в развалинах домов прячутся привидения и выгнанные из Города отщепенцы, которые убивают и едят маленьких детей. Однажды Нано услышал, как папин друг рассказывал родителям про Фон, который идет из Института, родители очень испугались этого Фона и снова долго-долго ругали Нано за то, что однажды он принес домой красивые камушки, собранные в пограничных кварталах, хотя он уже отстоял за это в углу целый вечер. После Нано специально научился забираться на высокую бетонную городскую ограду, чтобы посмотреть, чего так боятся родители, но Институт был настолько далеко, что даже стен не разглядеть, а по рыжему каменистому полю между ним и Городом никакой Фон не ходил.

– Здесь нельзя гулять! – сердится Нано. – Иди отсюда.

Но мальчишка и не думает уходить, вместо этого он хватает с земли осколок кирпича.

– Не надо! – кричит Нано.

Он забывает, что нужно сначала повиснуть на руках, и только потом – спрыгивать. Соскальзывает с шершавого бетона, хотел – на спину наглому пацану, но промазал. И не успел. Камень описывает в воздухе дугу и падает почти в центр песочницы, но ворона все равно встрепенулась. Открыла рот, будто дыхнула в сторону обидчика, и раскинула крылья, взмывая в серое небо.

Падать с высоты забора на коленки – очень больно. Слезы брызжут из глаз против воли, хорошо, что за маской их не видно.

– Ты зачем это сделал? – Нано пытается найти вокруг еще один камень, чтобы отплатить жестокому мальчишке тем же, но кругом только земляные комья, которые рассыпаются в ладонях, да иглы мелкой сухой травы. Зато есть кулаки.

Нано замахивается и бьет так, чтобы попасть в голову, но мальчишка нагибается, и кулак Нано прошивает воздух. Уцепиться бы за маску обидчика, Нано тянет руки, в ответ мальчишка хватает его за рукава и тянет вниз, бьет по коленкам, заваливая на бок. Они катаются в рыжей пыли, и каждый норовит ухватиться за одежду покрепче.

– Зачем ты прогнал ее?! – кричит Нано, стараясь высвободить ногу и пнуть соперника.

– Она ее ела! – отвечает мальчишка. – Она же ее ела!

– Не ври!

– Я не вру! Это вороны, они едят мертвых.

– Едят? Мертвых? – замахнувшись, Нано замирает. Мальчишка, прижатый к земле, крепко держит его за молнию комбинезона – явно собирался дернуть и сбросить с себя. Но не торопится. И Нано не бьет. – Откуда ты знаешь?

– В книжке прочитал, – важничает мальчишка.

Нано быстро оглядывает маску пацана, но на ней нет отметки, что тот ходит в школу – только имя: Пин/xxxx.xxxx.2489. Салага. Да еще и с чужого района. На квартале Нано 2489-я семейная ячейка не живет.

– Ты врешь, – на всякий случай Нано сильнее прижимает мальчишку к земле, чтобы не вырвался. – Ты даже в школу не ходишь.

– Меня мама научила. У нас дома книжек много.

У Нано дома книжек совсем нет, только старые журналы отца с черно-белыми неинтересными рисунками.

– Если не веришь, могу показать.

– Не нужны мне твои книжки, – сердито бурчит Нано. Несильно бьет мальчишку по рукам, чтобы отцепился, и отпускает сам. Поднимается, вдруг почувствовав, как болят ноги и бока. Опять влетит за синяки вечером.

Нано не особо рвется дружить с умником, но все же бросает через плечо громко, так чтобы он расслышал: "Надо птицу похоронить".

На самом деле перелезть через бетонную ограду Города легко, если знать, где. Недалеко от песочницы, возле переломленных пополам качелей, и без того щербатый забор пошел настолько глубокими трещинами, что можно ухватиться и упереться ногой. Пока Нано карабкается наверх, умник терпеливо ждет внизу, прижимая к груди мертвую птицу.

– Давай, – оседлав ограду, Нано тянет руки принять тушку. Мясистые птичьи ошметки висят на измазанных перьях, пачкают перчатки мокрыми следами. Нано приходится уложить ворону поперек забора, чтобы она не свалилась на землю. – Я спущусь на ту сторону, потом ты залезешь и подашь мне ее сверху.

– Нельзя ходить за ограду, – напоминает мальчишка, но его сопротивление звучит жалко и неправдоподобно. Видимо, салаге и самому не терпится выбраться за границы Города. – А как мы назад залезем?

– Там, – развернувшись, Нано тычет пальцем в раскидистый, сгорбленный тополь. – По тому дереву.

Мальчишка долго глядит на кривые чешуйчатые ветки с жухлыми листьями, но больше не задает вопросов. Они вообще не говорят друг другу ни слова, оказавшись за чертой Города. В полнейшей тишине раскапывают сначала носками ботинок, потом – помогая руками, неглубокую ямку; засыпают рыхлой землей одеревеневшую тушку и, немного постояв над холмиком, не сговариваясь, идут к тополю.

По деревьям умник лазить не умеет. Нано приходится подсаживать мальчишку, подавать ему руку.

Возможно, Нано остался бы в пограничных кварталах до самого вечера: поискал бы в развалинах домов сокровища, покатался на виражах погнутой горки, порисовал бы древесными головешками на городской ограде. Но он любит делать это в одиночестве.

– Я пошел домой, – заявляет Нано и, деловито отряхнув испачканные лазанием коленки, топает прочь из пограничных кварталов.

На городских улицах сквозь маску пробивается грохот и гудеж машин. Нано вслух считает попавшиеся по дороге синие