среди всех этих людей, и мы никогда не сможем понять друг друга по-настоящему.
Да и чисто по человечески, бессмысленно погибшего Хииовитаака как-то жалко. Он, конечно, был тем еще поганцем. И воспоминания о его плетке будут со мной до самой смерти. Хотя бы в виде рубцов поперек тела.
Но еще он был загадкой, которую я так и не смог решить и теперь уже не решу никогда. Кто же он все-таки был по должности? Угадал ли я с «тайной его рождения»? Какие секреты хранились в голове у этого хитреца?
Увы, теперь я этого точно не узнаю. Как и не узнаю, удалось ли бы мне когда-нибудь перетянуть его на свою сторону. И кто бы вышел победителем в нашем поединке интеллектов и Воли?
Увы, но как и множество иных вещей в нашей жизни, я этого так и не узнаю. Как не узнаю, как вознаградили аиотееки Егтея за его предательство. Или что будет с Уцскоцем и его ребятами, которых мы отпустили на все четыре стороны — побежит ли он в родные края и проживет остаток жизни прячась от мести аиотееков, или вернется в город, навечно выбрав путь раба.
Или вот насколько я преуспел, подталкивая речников и болотников к Союзу против аиотееков… Впрочем, последнее, возможно, еще и выяснится, если удастся вернуться сюда на следующий год… Или через год.
— Кор’тек, а не поставить ли нам парус? Ветер дует в спину. — Ветер с берега дует, — недовольно буркнул сразу набычившийся адмирал. — С берега и в спину, — уточнил я, подумав, что уже пора вводить какие-то понятия углов, румбов или чего-там еще есть у моряков для обозначения направлений. — Если поставить парус, то он потянет лодку к морю и на восток. Но если еще и продолжить грести и подправлять рулем, нас потащит как раз вперед. Только скорость сильно прибавится. А ты ведь сам говорил… — Говорил-говорил… Баловство это! — Ну Кор’те-е-е-ек, ну дава-а-ай попро-о-о-обуем… После нескольких минут канюченья адмирал пошел навстречу больному. Мы закрепили невысокую мачту (за каждый сантиметр мы с Кор’теком едва ли не в поединках сходились) и растянули на поднятой к вершине мачты рее парус, сшитый из нескольких полотен самой крепкой ткани, что я смог найти. Парус несколько раз хлопнул, потом наполнился ветром, и лодка сразу изменила свой ход, немного накренилась и пошла явно быстрее. На других лодках, глядя на нас, тоже поставили паруса. Затратив на это, наверное, не меньше минут сорока. Да, признаюсь, понимаю, почему Кор’теку не нравится парус. С ним лодка становится совершенно иным существом. Словно бы с ослика пересел на… ну, допустим, страуса! Кор’тек не чувствует это новое существо и пока не понимает его, а потому боится. Как, впрочем, и я. Вот что будет, если сейчас немного оттянуть парус в сторону? Или, допустим… Нет. Это явно перебор. Так и перевернуться недолго. Хотя, если бы наши ребята разом навалились на другой борт… Да блин. Сколько еще дел придется сделать, пока мы не обзаведемся нормальным ходким и достаточно большим судном, чтобы переплыть море! И дело не только в парусе или достаточно большом корпусе. Вот, например, харчи и вода — это сейчас мы можем причалить к берегу и пополнить запас и того и другого без особых проблем. А для автономного плаванья все это придется брать с собой. А значит, надо научиться запасаться харчами, которые не сгниют в неизбежной сырости. И изготовлять тару, способную сохранить запасы воды на достаточно долгое время. А еще проблемы сна. Спать в лодке сейчас — сущее наказание. Мы и не спим, каждую ночь ставя лагерь на берегу. Опять придется что-то придумывать и изобретать. …А еще это чертово море, кто знает, какой оно ширины? Может, как Черное или Каспийское, а может, перед нами очередная Атлантика и тыщи километров бесконечных волн и ветра. Это мне еще предстоит узнать. Да-да. Предстоит. Потому как, чувствую, я тут и сам заразился дурными идеями насчет «Пацан сказал—пацан сделал». И это будет довлеть надо мной долгие годы, пока я не выполню своего обещания.
— Кор’тек, а не поставить ли нам парус? Ветер дует в спину. — Ветер с берега дует, — недовольно буркнул сразу набычившийся адмирал. — С берега и в спину, — уточнил я, подумав, что уже пора вводить какие-то понятия углов, румбов или чего-там еще есть у моряков для обозначения направлений. — Если поставить парус, то он потянет лодку к морю и на восток. Но если еще и продолжить грести и подправлять рулем, нас потащит как раз вперед. Только скорость сильно прибавится. А ты ведь сам говорил… — Говорил-говорил… Баловство это! — Ну Кор’те-е-е-ек, ну дава-а-ай попро-о-о-обуем… После нескольких минут канюченья адмирал пошел навстречу больному. Мы закрепили невысокую мачту (за каждый сантиметр мы с Кор’теком едва ли не в поединках сходились) и растянули на поднятой к вершине мачты рее парус, сшитый из нескольких полотен самой крепкой ткани, что я смог найти. Парус несколько раз хлопнул, потом наполнился ветром, и лодка сразу изменила свой ход, немного накренилась и пошла явно быстрее. На других лодках, глядя на нас, тоже поставили паруса. Затратив на это, наверное, не меньше минут сорока. Да, признаюсь, понимаю, почему Кор’теку не нравится парус. С ним лодка становится совершенно иным существом. Словно бы с ослика пересел на… ну, допустим, страуса! Кор’тек не чувствует это новое существо и пока не понимает его, а потому боится. Как, впрочем, и я. Вот что будет, если сейчас немного оттянуть парус в сторону? Или, допустим… Нет. Это явно перебор. Так и перевернуться недолго. Хотя, если бы наши ребята разом навалились на другой борт… Да блин. Сколько еще дел придется сделать, пока мы не обзаведемся нормальным ходким и достаточно большим судном, чтобы переплыть море! И дело не только в парусе или достаточно большом корпусе. Вот, например, харчи и вода — это сейчас мы можем причалить к берегу и пополнить запас и того и другого без особых проблем. А для автономного плаванья все это придется брать с собой. А значит, надо научиться запасаться харчами, которые не сгниют в неизбежной сырости. И изготовлять тару, способную сохранить запасы воды на достаточно долгое время. А еще проблемы сна. Спать в лодке сейчас — сущее наказание. Мы и не спим, каждую ночь ставя лагерь на берегу. Опять придется что-то придумывать и изобретать. …А еще это чертово море, кто знает, какой оно ширины? Может, как Черное или Каспийское, а может, перед нами очередная Атлантика и тыщи километров бесконечных волн и ветра. Это мне еще предстоит узнать. Да-да. Предстоит. Потому как, чувствую, я тут и сам заразился дурными идеями насчет «Пацан сказал—пацан сделал». И это будет довлеть надо мной долгие годы, пока я не выполню своего обещания.