всегда спасают. Он сделал еще один глоток шампанского.

Он не хотел сейчас разговаривать. Его карьера была на взлете. Он только что разгадал одну из самых больших историй в своей жизни, и был на пути к успеху. Все шло по плану. Последнее, что ему было нужно, так это осложнение… в виде ребенка. Его взгляд скользнул по телу Эрики. Она, как и всегда, выглядела такой же худой в этом коротком красном коктейльном платье, которое теперь приподнялось до середины бедра. Ее ноги были обнажены, кожа загорела, а ступни неплохо смотрелись в красных туфельках на шпильках. Легкий красный шарф был обернут вокруг ее плеч. Она не выглядела беременной, но, если это правда, он был готов столкнуться с этой новостью.

— Ладно, говори, — потребовал он, никогда не прячась от проблемы. Что бы это ни было, он справится.

Эрика заволновалась, она обвела взглядом комнату.

— Не здесь. Слишком людно. Давай прогуляемся.

Ему не хотелось никуда идти с ней, но и вести частную беседу на глазах у всех тоже не было желания. Кроме того, Дилан не желал беспокоить брата или расстраивать свадебный прием, втягивая его в этот странный бестолковый разговор с Эрикой. Она была не самой спокойной и самой разумной женщиной, которую он когда-либо встречал. Даже сейчас ее пальцы нервно постукивали по барной стойке, и она все время оглядывалась, словно боялась, что кто-то наблюдает за ней, следит за ними.

Может быть, он не при чем. Может, это даже не личное. Эрика могла сама по себе вляпаться в неприятности. Он очень хорошо понял это, когда она помогла ему связать сенатора штата с убийством, и Дилан должен ей за то дело. Меньшее, что он мог сделать, — выслушать ее сейчас.

— Это имеет отношение к сенатору Равино? — спросил он тихим голосом.

Она облизнула губы.

— Конечно, нет. Он в тюрьме, ждет суда.

— Знаю, а ты помогла мне и полиции отправить его туда. Он не пробовал связаться с тобой? Ты не чувствуешь угрозы жизни?

— Полиция сказала, что я в безопасности, но я знаю сенатора лучше, чем кто-либо. У него много связей вне тюремных стен.

— Что тебе нужно от меня?

— Надо поговорить, — сказала она довольно отчаянно. Она соскользнула со стула. — Ты идешь?

— Ладно, — он выпил оставшееся в бокале шампанское и поднялся.

— Там есть тропинка, по которой мы можем прогуляться, — произнесла Эрика, стоило им выйти из бара и оказаться в лобби поместья. — Она проходит вдоль горной гряды, откуда открывается прекрасный вид на озеро.

— А ты как об этом узнала?

— Я приехала сюда рано, было время осмотреться. — девушка бросила на него взгляд, который он не смог прочитать, а затем вывела его через боковую дверь.

Расположенный в Хай-Сьерра и окруженный высокими желтыми соснами, поместье «Вудлейк-Маунтин-Лодж» находилось на крутом склоне холма с видом на сверкающие воды озера Тахо. К главному зданию примыкали дюжина маленьких деревенских домиков.

— Вон там мой коттедж, — Эрика показала на близлежащее небольшое здание. — Мне не хотелось мотаться по горам ночью, поэтому я сняла комнату. Ты ночуешь в главном здании?

— Ага. Почему ты сюда приехала, Эрика? Ты могла бы связаться со мной в Сан-Франциско. Ты же знаешь, где я живу. — Все это не имело смысла — то, что она приехала на озеро Тахо только, чтобы поговорить с ним.

— Давай пойдем сюда, — сказала она, сворачивая по тропинке направо. — Я знала, что либо я тебе устрою сюрприз, либо ты снова найдешь причину и избежишь встречи со мной.

— Надо было подождать хотя бы до окончания свадьбы моего брата. Это большой день для него.

— Тебе плевать на брачные церемонии, Дилан.

— Если только это не бракосочетание моего брата.

Она закатила глаза.

— Ну, конечно, — произнесла она с долей цинизма в голосе.

— Слушай, — Дилан резко остановился, теряя терпение, — что бы ты ни собиралась мне сказать, говори это сейчас же. На улице темнеет, и у меня нет желания потеряться в лесу вместе с тобой.

— Давай просто дойдем до конца тропинки. Там есть скамейка, мы можем присесть, — и она продолжила идти, не ожидая от него ответа.

Цементная дорожка освещалась маленькими фонариками почти через каждые десять шагов, но едва тропинка лишилась своего бетонного покрытия, огоньки исчезли, и их окружили темные тени. Сандерс попытался крикнуть Эрике, чтобы та остановилась, но она двигалась довольно бодро, а его язык, кажется, распух. Должно быть, он выпил больше, чем предполагал.

Где, черт возьми, та скамейка, до которой хотела добраться Эрика? Его ноги чувствовали странную усталость, да и пейзаж перед глазами поплыл. Ему понадобились все силы, чтобы переставлять одну ногу за другой. Что происходит? Его вдруг начало тошнить. Он споткнулся и чуть не упал, но успел поймать себя в последнюю минуту. Дилан положил руку на ствол близлежащего дерева, чтобы выпрямиться.

— Эрика, — пробормотал он, еле выговаривая слова.

Она развернулась, чтобы посмотреть на него, но не сделала и шагу в его сторону.

— Помоги мне, — он пытался поднять руку, но она была слишком тяжелой.

— Ты сам виноват, Дилан, — упрекнула она. — У меня не было выбора. Я не знала, что мне делать.

Не было выбора? О чем она толкует?

— Каждый сам за себя. Ты ведь так говорил, да, Дилан? Что ж, теперь моя очередь быть самой за себя.

Она сделала несколько шагов назад. Девушка очень близко подошла к краю очень крутого утеса. Он хотел предупредить ее отойти, но не смог сказать и слова. Пейзаж принял еще один дикий оборот.

Она опоила его наркотиками, понял Сандерс, внезапно вспомнив чрезмерно сладкий вкус шампанского.

Зачем? Какого черта она хотела? Прежде чем он успел спросить ее, его ноги подкосились, и мир погрузился в темноту.

* * *

Кэтрин Хиллиард проснулась среди ночи: ее сердце бешено колотилось, а пот медленно стекал по щеке. Электронные часы показывали 4:44. В течение последних двух месяцев каждую ночь она просыпалась в ужасе, захлестывающий ее тело, подобно приливной волне, что угрожала схватить ее. Крики прошлого отозвались в ее голове, а также сводящий с ума образ, которого она боялась, что никогда не забудет, при этом полностью ни разу не вспомнив.

События одной ночи затерялись в ее подсознании на двадцать четыре года. Но каждые несколько лет кошмары возвращались, мучая ее неделями, а затем исчезая так же быстро, как и приходили. Хотя в этот раз все было иначе. Сны становились все хуже, и страх с каждой ночью неуклонно возрастал, словно что-то приближалось к ней, что-то ужасное.

Выбравшись из постели, она занялась единственным делом, что прогоняло страх. Она рисовала.