времени с той злополучной посиделки? Хотя, ладно, не важно. Только зря душу бередить.

В общем, я чувствовал себя лучше раз в пять, чем до перерождения. Если бы не сопутствующие смерти, то чёртовой Олме стоило бы даже спасибо сказать, что помогла мне поскорее встретиться с Пристэнсиллой — одной из создателей этого мира. Мне же проще называть её богиней. Но только делать стоит подобное не в присутствии этой дамы. Это как человека назвать приматом. Вроде бы в некоторой степени это будет правильно по законам эволюции, но хомо сапиенсы чаще всего обижаются на данное слово. Так и с моей нанимательницей. Для неё боги — это низшие создания, паразиты, которым повезло её свергнуть и получить то, чем владела Создательница.

Собравшись вместе, богам-паразитам удалось заключить её в темницу, которой стал Сах. Собственно, тогда он и появился. Просто так небожители и высшие существа справиться между собой не в силах, им приходится использовать нити Судьбы. Обычно под этим у простых смертных понимается Пророчество.

Итак, Пророчество, которое сплели захватчики, звучало: никто в этом мире не способен освободить Пристэнсиллу, ни живое, ни мёртвое, ни тварь, ни растение, ни силы природы, ни действия другого бога.

И тут появляюсь я! Не из этого мира, не связанный Пророчеством. Возможно, окажись я в ином месте, то боги меня почувствовали бы и приняли меры к уничтожению, но в Сахе они были слепы, глухи и потому бессильны. Впрочем, здесь Создательница и сама пользовалась лишь крохами сил и особенным могуществом не блистала. Ей пришлось денно и нощно аккуратно вести меня к себе на остров, отпугивая сильных тварей, которым было наплевать на мою ауру. Она подвела на остров дохлого эльфа с семенем меллорна и помогла ему, семечку, быстро пойти в рост.

Даже та волна, из-за которой я прикусил себе губу и некоторое время сплёвывал кровь, что твой верблюд и то была делом рук Создательницы. Ей требовалась моя кровь, и она её получила. После этого Пристэнсилла набралась терпения и стала ждать, когда я… умру. Никак по-другому превратить меня в мастера руны она сейчас не могла. Впрочем, ей подобные умели ждать. А век смертного для них был несколькими мгновениями. Даже проживи я долгую жизнь и, уйдя за Грань, будучи дряхлым старцем, то всё равно бы не заставил измучиться в ожидании Пристэнсиллу.

Итак, я мастер руны. Тот самый герой из легенд, про которого мне успели рассказать девушки. Должен сказать, что реальность даже лучше, чем представления на основе их рассказов.

От Пристэнсиллы я получил не только вторую жизнь и условное бессмертие, но и кучу не менее удивительных плюшек. Самой удивительной и фантастичной из них была особенность на короткий срок ускорять вокруг себя время. Или разгонять своё тело до скорости звука и даже выше без всякого вреда. На несколько секунд я становился таким живчиком, что мог брать в воздухе капли дождя двумя пальцами и складывать их в стаканчик. Отбить стрелу? Легко! Я на ней прямо в полёте могу написать нехорошее слово в адрес стрелка, развернуть и кинуть назад. Попасть в окружение врагов и выйти живым, оставив лишь мертвецов, которые даже не успеют понять, как умерли? Ничуть не сложно. Поймать момент во время разряда молнии и под её свет написать записку в духе «я вас люблю, любовь ещё…»? Ха-ха-ха, не сильно и вспотею во время процесса.

Второй наградой стало знание местного боя с оружием. Я «научился» стрельбе из лука и арбалета, метанию ножей и сюррикенов — кто о таком мечтал в детстве, а? — владению копьём и алебардой. Но больше всего мне понравилось сражаться двумя клинками. Забыл сказать, что волей Создательницы я стал амбидекстром. Амбидекстрия — это умение в равной мере и с одинаковой функциональностью действовать двумя руками. Ведущей руки больше у меня не было, я с одинаковой скоростью и эффективностью мог выполнять любые действия что левой, что правой рукой.

Всё остальное уже на фоне этих вещей совсем не смотрелось. Улучшенная реакция, повышенная сила, иммунитет ко многим заклинаниям и отраве, великолепная регенерация, орлиное зрение, превосходный слух, знание множества наречий этого мира. И многое другое.

Всё это было выдано мне за помощь в освобождении Создательницы. Требовалось собрать несколько осколков — звон литавр — сердца Пристэнсиллы. Паразиты вырвали его из груди… м-м… пусть будет женщины, и разорвали на части. После этого все кусочки был разбросаны в разных частях света. Но лишь там, где эти боги-паразиты имели значительную паству. То есть, на местные полюса мне не придётся идти. Как и на необитаемые горные пики, где не ступала нога человека или иного разумного. И нырять не придётся на дно океана. И… ну, в общем, вы меня поняли.

Убить меня почти невозможно: каждый раз я буду возрождаться в храме Пристэнсиллы. Но она предупредила, чтобы я особо этим способом не пользовался, так как после нескольких смертей потеряю что-то из её Даров или те заметно ослабнут, так как сил у Создательницы с гулькин нос на данный момент. Как минимум ей требуется хотя бы один осколок сердца, чтобы чуточку приблизиться к прежнему могуществу. Один кусочек сердца не только увеличит на порядок количество моих возрождений без всяких штрафов и последствий, но и даст Создательнице силы вернуть из небытия Сэнгу.

Конечно, я не уверен, что всё сказанное небожительницей есть правда. Уверен, что лапши она навешала на мои уши от души, не жалея. Но и получил я от неё уже немало, так что кидать её точно не стоит. Неприятно, конечно, что я настолько сильно от неё завишу, но… да чего уж теперь! Нужно надеяться, что после сбора осколков она оставит меня в покое.

Сейчас я нахожусь в том гроте, куда однажды меня привёл зов Пристэнсиллы. Очнулся и вовсе в бассейне, что напротив статуи. Назад мне придётся добираться вплавь, моля свою нанимательницу, чтобы по пути не сожрали твари Саха, если вдруг после возрождения у меня пропал мой иммунитет.

Совсем без своей помощи богиня меня не оставила. Заключалась она в куске палубы корабля, который прибило волнами к гроту. Сначала мне пришлось ждать отлива, который потащил моё плавательное средство от скалистых стен. Я лишь слегка поправлял движение обломком доски, используя его в качестве весла. Потом попал в течение, которое огибало остров Погибших кораблей. Его, течения, сила была ослаблена отливом, как и сила отлива течением. Не удивлюсь, если ещё и тут моя нанимательница-небожительница свою руку приложила.

— Эх раз, ещё раз, — приговаривал я, работая импровизированным веслом и стараясь направлять плот в сторону острова, к той его части, где нет высоченных отвесных стен, о которые волны разобьют моё